Впервые отдельной книгой самое знаменитое произведение Чернышевского - роман «Что делать?» - вышло в 1867 году в Женеве. Инициаторами выхода книги стали русские эмигранты, в России роман к тому времени был запрещен цензурой. В 1863 году произведение еще успели опубликовать в журнале «Современник», но те номера, где были напечатаны его отдельные главы, вскоре оказались под запретом. Краткое содержание «Что делать?» Чернышевского молодежь тех лет передавала друг другу из уст в уста, а сам роман - в рукописных копиях, настолько произведение произвело на них неизгладимое впечатление.

Возможно ли что-то сделать

Автор писал свой нашумевший роман зимой 1862-1863 гг., находясь в застенках Петропавловской крепости. Датами написания значатся 14 декабря-4 апреля. С января 1863-го с отдельными главами рукописи начинают работать цензоры, но, увидев в сюжете лишь любовную линию, разрешают роман к печати. Вскоре глубокий смысл произведения доходит до чиновников царской России, цензора отстраняют от должности, но дело сделано - редкий молодежный кружок тех лет не обсуждал краткое содержание «Что делать?». Чернышевский своим произведением хотел не только рассказать россиянам о «новых людях», но и вызвать в них желание подражать им. И его смелый призыв отозвался в сердцах многих современников автора.

Молодежь конца XIX века идеи Чернышевского превратила в своего собственной жизни. Рассказы о многочисленных благородных поступках тех лет стали появляться настолько часто, что на какое-то время стали едва ли не обыденностью повседневной жизни. Многие вдруг осознали, что способны на Поступок.

Наличие вопроса и четкий ответ на него

Главная мысль произведения, и она дважды революционна по своей сути, - свобода личности вне зависимости от полового признака. Оттого и главная героиня романа - женщина, так как в ту пору главенство женщин не выходило за пределы собственной гостиной. Оглядываясь на жизнь своей матери и близких знакомых, Вера Павловна рано осознает абсолютную ошибку бездействия, и решает, что в основе ее жизни будет труд: честный, полезный, дающий возможность достойно существовать. Отсюда и мораль - свобода личности идет от свободы совершать поступки, которые соответствуют и помыслам, и возможностям. Это и пытался выразить через жизнь Веры Павловны Чернышевский. «Что делать?» по главам рисует читателям красочную картину поэтапного построения «настоящей жизни». Вот Вера Павловна уходит от матери и решает открыть свое дело, вот она осознает, что только равенство между всеми членами ее артели будет соответствовать ее идеалам свободы, вот ее абсолютное счастье с Кирсановым зависит от личного счастья Лопухова. взаимосвязана с высокими моральными принципами - в этом весь Чернышевский.

Характеристика личности автора через его героев

И у писателей, и у читателей, а также всезнающих критиков, бытует мнение, что главные герои произведения - своего рода литературные копии их создателей. Даже если не точные копии, то очень близкие по духу автору. Повествование романа «Что делать?» ведется от первого лица, а автор - действующий персонаж. Он вступает с другими героями в беседу, даже спорит с ними и, словно «голос за кадром», объясняет и персонажам, и читателям многие непонятные для них моменты.

В то же самое время автор доносит до читателя сомнения в своих писательских способностях, говорит, что «даже и языком-то владеет плохо», и уж точно в нем нет ни капли «художественного таланта». Но для читателя его сомнения неубедительны, это опровергает и роман, который создал сам Чернышевский, «Что делать?». Вера Павловна и остальные персонажи настолько точно и разносторонне выписаны, наделены такими уникальными индивидуальными качествами, чего автор, не обладающий истинным талантом, создать был бы неспособен.

Новые, но такие разные

Герои Чернышевского, эти положительные «новые люди», по убеждению автора, из разряда нереальных, несуществующих, в одно прекрасное время должны сами собой прочно войти в нашу жизнь. Войти, раствориться в толпе людей заурядных, потеснить их, кого-то переродить, кого-то переубедить, остальных - неподдающихся - напрочь вытолкнуть из общей массы, избавляя от них общество, словно поле от сорной травы. Художественная утопия, которую ясно осознавал и пытался определить через название сам Чернышевский, - «Что делать?». Особенный человек,по его глубокому убеждению, способен кардинально изменить мир вокруг себя, но как это сделать, он должен определить для себя сам.

Свой роман Чернышевский создавал в противовес «Отцам и детям» Тургенева, его «новые люди» совсем не похожи на циничного и раздражающего своею безапеляционностью нигилиста Базарова. Кардинальность этих образов в осуществлении их главной задачи: герой Тургенева хотел вокруг себя от всего старого, пережившего свое, «место расчистить», то есть разрушить, тогда как персонажи Чернышевского больше старались что-то построить, создать, прежде чем разрушать.

Формирование «нового человека» в середине XIX века

Эти два произведения великих русских писателей стали для читателей и окололитературной общественности второй половины XIX века своеобразным маячком - лучом света в темном царстве. И Чернышевский, и Тургенев громко заявили о существовании «нового человека», его необходимости в формировании особенного настроения общества, способного осуществить кардинальные изменения в стране.

Если перечитать и перевести краткое содержание «Что делать?» Чернышевского в плоскость революционных идей, глубоко поразивших умы отдельной части населения тех лет, то многие аллегорические особенности произведения станут легко объяснимыми. Образ «невесты своих женихов», виденный Верой Павловной в своем втором сне, не что иное, как «Революция» - именно такой вывод делают жившие в разные годы литераторы, со всех сторон изучившие и проанализировавшие роман. Иносказательностью отмечены и остальные образы, о которых в романе идет повествование, вне зависимости от того, одушевленные они или нет.

Немного о теории разумного эгоизма

Желание перемен не только для себя, не только для своих близких, но и для всех остальных красной нитью проходит через весь роман. Это совершенно не похоже на теорию расчета собственной выгоды, которую раскрывает в «Отцах и детях» Тургенев. Во многом со своим собратом по перу Чернышевский соглашается, считая, что любой человек не только может, но и должен разумно рассчитать и определить свой индивидуальный путь к собственному счастью. Но в то же время он говорит, что наслаждаться им можно только в окружении таких же счастливых людей. В этом принципиальное отличие сюжетов двух романов: у Чернышевского герои куют благополучие для всех, у Тургенева Базаров создает собственное счастье без оглядки на окружающих. Тем нам ближе через свой роман Чернышевский.

«Что делать?», анализ которого мы даем в нашем обзоре, в итоге гораздо ближе читателю тургеневских «Отцов и детей».

Кратко о сюжете

Как уже смог определить читатель, никогда не бравший в руки роман Чернышевского, главное действующее лицо произведения - Вера Павловна. Через ее жизнь, формирование ее личности, ее взаимоотношения с окружающими, в том числе и мужчинами, раскрывает автор главную мысль своего романа. Краткое содержание «Что делать?» Чернышевского безперечисления характеристик главных персонажей и подробностей их жизней можно передать в нескольких предложениях.

Вера Розальская (она же Вера Павловна) живет в довольно обеспеченной семье, но все в родном доме претит ей: и мать с ее сомнительной деятельностью, и знакомые, думающие одно, но говорящие и делающие совсем другое. Решившись уйти от родителей, наша героиня пытается найти работу, но только с близким ей по духу Дмитрием Лопуховым дает девушке ту свободу и тот образ жизни, о которых она мечтает. Вера Павловна создает швейную мастерскую с равными правами на ее доход всех швей - затея довольно прогрессивная для той поры. Даже ее внезапно вспыхнувшая любовь к близкому другу мужа Александру Кирсанову, в которой она убедилась, ухаживая вместе с Кирсановым за больным Лопуховым, не лишает ее здравомыслия и благородства: от мужа она не уходит, мастерскую не оставляет. Видя взаимную любовь своей жены и близкого друга, Лопухов, инсценируя самоубийство, освобождает Веру Павловну от всяких обязательств перед ним. Вера Павловна и Кирсанов женятся и вполне этим счастливы, а через несколько лет в их жизни снова появляется Лопухов. Но только под другим именем и с новой женой. Обе семьи селятся по соседству, довольно много времени проводят вместе и вполне удовлетворены сложившимися подобным образом обстоятельствами.

Бытие определяет сознание?

Формирование личности Веры Павловны далеко от закономерности особенностей характера тех ее сверстников, что росли и воспитывались в схожих с нею условиях. Несмотря на свою юность, отсутствие опыта и связей, героиня четко знает, чего она хочет в жизни. Удачно выйти замуж и стать заурядной матерью семейства - это не для нее, тем более что к 14 годам девушка многое умела и понимала. Она прекрасно шила и обеспечивала всю семью одеждой, в 16 лет начала зарабатывать, давая частные уроки игры на фортепьяно. Стремление матери выдать ее замуж встречает твердым отказом и создает собственное дело - швейную мастерскую. О сломанных стереотипах, о смелых поступках сильного характера произведение «Что делать?». Чернышевский по-своему дает объяснение устоявшемуся утверждению, что сознание определяет то бытие, в котором находится человек. Определяет, но только так, как решает он сам - либо следуя по выбранной не им дороге, либо находит свою собственную. Вера Павловна сошла с пути, уготованном ей матерью и той средой, в которой она жила, и создала свой путь.

Между сферами мечтаний и действительности

Определить свой путь еще не значит его найти и идти по нему. Между мечтами и воплощением их в действительность лежит огромная пропасть. Кто-то не решается перепрыгнуть через нее, а кто-то собирает всю свою волю в кулак и делает решительный шаг. Так отвечает на поднятую проблему в своем романе Чернышевский «Что делать?». Анализ этапов формирования личности Веры Павловны вместо читателя осуществляет сам автор. Он проводит его через воплощение героиней своих мечтаний о собственной свободе в действительность благодаря активной деятельности. Пусть это трудный, но прямой и вполне проходимый путь. И по нему Чернышевский не только направляет свою героиню, но и позволяет ей добиться желаемого, давая читателю понять, что только деятельностью можно достичь заветной цели. К сожалению, автор подчеркивает, что не каждый выбирает этот путь. Далеко не каждый.

Отражение действительности через сны

В довольно необычной форме написал свой роман «Что делать?» Чернышевский. Сны Веры - всего их в романе четыре - раскрывают глубину и своеобразность тех мыслей, которые вызывают в ней реальные события. В первом своем сне она видит себя освобожденной из подвала. В этом некий символизм ухода из собственного дома, где ей была уготована неприемлемая для нее участь. Через идею освобождения таких же, как она, девушек Вера Павловна и создает свою мастерскую, в которой каждая швея получает равную долю от общего ее дохода.

Второй и третий сон объясняют читателю через реальную и фантастическую грязь, чтение Верочкиного дневника (которого она, кстати, никогда не вела) то, какие мысли о существовании различных людей овладевают героиней в разный период ее жизни, что она думает о своем втором замужестве и о самой необходимости этого замужества. Объяснение через сны - удобная форма изложения произведения, которую выбрал Чернышевский. «Что делать?» - содержание романа, отраженноечерез сны, характерыглавных действующих лиц в снах- достойный образец применения Чернышевским этой новой формы.

Идеалы светлого будущего, или Четвертый сон Веры Павловны

Если первые три сна героини отражали ее отношение к свершившимся фактам, то ее четвертый сон - мечты о будущем. Достаточно более детально вспомнить его. Итак, Вере Павловне снится совершенно иной мир, неправдоподобный и прекрасный. Она видит множество счастливых людей, живущих в чудесном доме: роскошном, просторном, окруженном изумительными видами, украшенном бьющими фонтанами. В нем никто не чувствует себя обездоленным, на всех - одна общая радость, одно общее благосостояние, в нем все равны.

Таковы мечты Веры Павловны, такой хотел бы видеть действительность и Чернышевский («Что делать?»). Сны, а они, как мы помним, о взаимосвязи действительности и мира мечтаний, раскрывают не столько духовный мир героини, сколько самого автора романа. И его полное осознание невозможности создания подобной действительности, утопия, которой не свершиться, но ради которой все же необходимо жить и трудиться. И об этом тоже четвертый сон Веры Павловны.

Утопия и ее предсказуемый финал

Как всем известно, свой главный труд - роман «Что делать?» - Николай Чернышевский писал, находясь в заключении. Лишенный семьи, общества, свободы, видя в застенках реальность совершенно по-новому, мечтая об иной действительности, писатель излагал ее на бумаге, сам не веря в ее осуществление. То, что «новые люди» способны изменить мир, в этом Чернышевский не сомневался. Но то, что под властью обстоятельств выстоит не каждый, и не всякий будет достоин лучшей жизни - это он тоже понимал.

Чем заканчивается роман? Идиллическим сосуществованием двух близких по духу семей: Кирсановых и Лопуховых-Бьюмонтов. Маленький мир, созданный деятельными, полными благородства помыслов и поступков людьми. Много вокруг подобных счастливых сообществ? Нет! Это ли не ответ на мечты Чернышевского о будущем? Кто хочет создать свой собственный благополучный и счастливый мир, тот его создаст, кто не захочет - будет плыть по течению.

Краткое содержание Что делать

11 июля 1856 года в Петербурге в гостиничном номере обнаружили странную записку, похожую на последнее послание самоубийцы. В ней говорилось, что об ее авторе скоро услышат на Литейном мосту и, чтобы никого в этом не винили. Вскоре так и случилось. Какой-то человек стрелялся на Литейном мосту. В реке была обнаружена простреленная фуражка. На следующее утро на своей даче на Каменном острове этой новостью была огорчена одна дама. Звали ее Вера Павловна . Пока он сидела и шила, про себя напевая какую-то французскую песенку, служанка принесла ей письмо. Прочитав его, женщина была безутешна, а вошедший мужчина пытался ее успокоить. Она не унималась и во всем винила себя.

Чтобы стало более понятно, почему так сложились обстоятельства, нужно знать и предысторию жизни Веры Павловны.­ Она выросла в Петербурге в многоэтажном доме на Гороховой. Отец ее был управляющим, а мать - ростовщицей. Маменька была довольно глупой и злой женщиной, мечтающей как можно выгоднее выдать Веру замуж. Для этого она всячески наряжала дочь, учила музыке, выводила в свет, одним словом, устроила охоту на богатого жениха. Вскоре ее мечта сбылась, на красивую Веру обратил внимание хозяйский сын - офицер Сторешников. Решив воспользоваться ситуацией, он надумал соблазнить молодую особу. Мать Веры требовала, чтобы она была добра с ним. Зная истинные намерения соблазнителя, Вера всячески уклонялась от ухаживаний, но долго так продолжаться не могло.

Эта ситуация разрешилась совершенно неожиданным образом. В их дом был приглашен учитель для брата Веры - Феди. Им оказался молодой студент-медик Дмитрий Сергеевич Лопухов . Сначала Верочка к гостю отнеслась настороженно, а потом они все чаще вместе беседовали на разные темы. Разделяя общие взгляды на жизнь, они почувствовали расположение друг к другу. Лопухов же, узнав о тягостном положении девушки в доме, захотел ей помочь. Он пытался найти Вере место гувернантки, чтобы она переехала из дома, но тщетно. Никто не хотел брать молодую особу, сбежавшую из дома. Тогда он сам оставил учебу на последнем курсе и занялся частными уроками, чтобы заработать на их совместный быт. После этого он сделал Вере предложение. В этот период ей приснился ее первый пророческий сон. В нем она была выпущена из темницы и беседовала с красивой девушкой, называющей себя любовью к людям. Тогда Вера пообещала ей впредь выпускать из подвалов всех запертых девушек.

Молодые сняли квартиру, зажили счастливо и размеренно. Хозяйка, правда, считала их отношения немного странными, так как жили они в раздельно и друг к другу без стука не входили. Верочка объяснила ей, что такие отношения ведут к долгой и счастливой жизни. Так, супруги никогда не надоедят друг другу. Постепенно Вера занялась частными уроками. В перерывах она много читала и исправно вела хозяйство. Со временем она даже задумала собственное швейное предприятие, на которое пригласила работать и других девушек. Но работали они не по найму, а на равных условиях с ней. Они стали не только вместе трудиться, но и вместе отдыхать, устраивать чаепития, пикники. Предприятие процветало. Вскоре она увидела второй сон. В нем­ она смотрела на поле, на котором были две грязи: реальная и фантастическая. Первая представляла собой заботу о самом необходимом и из нее росли колосья. А вторая была заботой о ненужных вещах. Из нее ничего хорошего, соответственно, не могло вырасти.

Завсегдатаем Лопуховых был друг и однокурсник Дмитрия Сергеевича - Кирсанов Александр Матвеевич . Оба они сами возлагали себе дорогу, без всякой помощи и связей. Иногда, когда Дмитрий Сергеевич бывал занят, Кирсанов мог вывести Веру Павловну в театр, на концерт. Они много беседовали на разные темы. Это был очень интересный, мужественный и волевой человек. Вскоре, он перестал навещать Лопуховых, не объясняя почему. Как оказалось, он был влюблен в супругу друга и не хотел им мешать. Однажды Дмитрий Сергеевич серьезно заболел и тогда Кирсанов все-таки появился в их доме, как лечащий врач. Он не просто лечил друга, но и помогал во всем Вере Павловне, пока ее муж болел. Постепенно она поняла, что тоже влюблена в этого человека. Вера Павловна была в полном смятении. Вскоре ей приснился третий сон. В нем она видела какую-то незнакомку, читающую ее дневник. В этом дневнике говорилось, что Вера испытывала к мужу нечто похожее на благодарность, а не нежное чувство, в котором на самом деле нуждалась.

Эта ситуация казалась всем троим неразрешимой. Лопухов нашел только один выход из нее - выстрел на Литейном мосту. Эту новость Вере Павловне принес Рахметов - их общий друг. Именно он объяснил ей, отчего она потянулась к Кирсанову. Ее несходство с Лопуховым было настолько велико, что ей нужен был другой человек. После этого разговора она немного успокоилась и уехала на время в Нижний Новгород. Вскоре они с Кирсановым обвенчались. У Веры Павловны открылась еще одна швейная мастерская. Некий студент-медик из Берлина, хороший знакомый Лопухова, также рассказал ей, что Лопухов и Вера Павловна были слишком разными. Сам Лопухов имел склонность к уединению, а его супруга была чересчур общительна. Таким образом, получилось, что ситуация устроилась к общему удовольствию.

Вера Павловна продолжает жить, как жила. Теперь у нее в доме две разновидности комнат: нейтральные и ненейтральные. В последние супруги могут входить без стука. Александр Матвеевич позволяет ей вести привычный образ жизни и даже интересуется ее делами. Он всегда готов прийти на помощь в трудную минуту. С его помощью она начинает увлекаться медициной. Вскоре она видит свой четвертый сон. В нем природа наполнена любовью и приятными ароматами. Перед ее глазами проходит история женщин в разные тысячелетия, от роли рабыни до богини. Затем происходит турнир, в котором храбрый рыцарь сражается за сердце прекрасной дамы. В лице богини она узнает себя. Хоть и несовершенное, но это лицо озарено любовью.

В гости к Кирсановым приходят самые разные интересные люди, друзья и единомышленники. Все они молоды, полны сил и энергии, имеют жизненные принципы и цели. Среди них особенно выделяется семья Бьюмонт. Екатерина Васильевна Полозова когда-то была богатейшей невестой в Петербурге. Она была влюблена в недостойного человека, но Кирсанов Александр Матвеевич своим советом помог ей разобраться в этой ситуации. Вскоре она вышла замуж за господина Бьюмонта - агента одной английской фирмы. Он отлично владел русским языком. По его словам он много лет проживал в России. Их роман развивался логично и без излишней суеты. Оба они люди уравновешенные, уверенные в себе. Встретившись с Чарльзом Бьюмонтом лично, Кирсанов понял, что это сам Лопухов, и они стали тесно дружить семьями.

Глава третья
ЗАМУЖЕСТВО И ВТОРАЯ ЛЮБОВЬ

Часа через три после того, как ушел Кирсанов, Вера Павловна опомнилась, и одною из первых ее мыслей было: нельзя же так оставить мастерскую. Да, хоть Вера Павловна и любила доказывать, что мастерская идет сама собою, но, в сущности, ведь знала, что только обольщает себя этою мыслью, а на самом деле мастерской необходима руководительница, иначе все развалится. Впрочем, теперь дело уж очень установилось, и можно было иметь мало хлопот по руководству им. У Мерцаловой было двое детей; надо час-полтора в день, да и те не каждый день, она может уделять. Она наверное не откажется, ведь она и теперь много занимается в мастерской. Вера Павловна начала разбирать свои вещи для продажи, а сама послала Машу сначала к Мерцаловой просить ее приехать, потом к торговке старым платьем и всякими вещами под стать Рахели, одной из самых оборотливых евреек, но доброй знакомой Веры Павловны, с которой Рахель была безусловно честна, как почти все еврейские мелкие торговцы и торговки со всеми порядочными людьми. Рахель и Маша должны заехать на городскую квартиру, собрать оставшиеся там платья и вещи, по дороге заехать к меховщику, которому отданы были на лето шубы Веры Павловны, потом со всем этим ворохом приехать на дачу, чтобы Рахель хорошенько оценила и купила все гуртом.

Когда Маша выходила из ворот, ее встретил Рахметов, уже с полчаса бродивший около дачи.

Вы уходите, Маша? Надолго?

Да, должно быть, ворочусь уж поздно вечером. Много дела.

Вера Павловна остается одна?

Так я зайду, посижу вместо вас, может быть, случится какая-нибудь надобность.

Пожалуйста; а то я боялась за нее. И я забыла, г. Рахметов: позовите кого-нибудь из соседей, там есть кухарка и нянька, мои приятельницы, подать обедать, ведь она еще не обедала.

Ничего; и я не обедал, пообедаем одни. Да вы-то обедали ли?

Да, Вера Павловна так не отпустила.

Хоть это хорошо. Я думал, уж и это забудут из-за себя.

Кроме Маши и равнявшихся ей или превосходивших ее простотою души и платья, все немного побаивались Рахметова: и Лопухов, и Кирсанов, и все, не боявшиеся никого и ничего, чувствовали перед ним, по временам, некоторую трусоватость. С Верою Павловною он был очень далек: она находила его очень скучным, он никогда не присоединялся к ее обществу. Но он был любимцем Маши, хотя меньше всех других гостей был приветлив и разговорчив с нею.

Я пришел без зову, Вера Павловна, - начал он: - но я видел Александра Матвеича и знаю все. Поэтому рассудил, что, может быть, пригожусь вам для каких-нибудь услуг и просижу у вас вечер.

Услуги его могли бы пригодиться, пожалуй, хоть сейчас же: помогать Вере Павловне в разборке вещей. Всякий другой на месте Рахметова в одну и ту же секунду и был бы приглашен, и сам вызвался бы заняться этим. Но он не вызвался и не был приглашен; Вера Павловна только пожала ему руку и с искренним чувством сказала, что очень благодарна ему за внимательность.

Я буду сидеть в кабинете, - отвечал он: если что понадобится, вы позовете; и если кто придет, я отворю дверь, вы не беспокойтесь сама.

С этими словами он преспокойно ушел в кабинет, вынул из кармана большой кусок ветчины, ломоть черного хлеба, - в сумме это составляло фунта четыре, уселся, съел все, стараясь хорошо пережевывать, выпил полграфина воды, потом подошел к полкам с книгами и начал пересматривать, что выбрать для чтения: "известно...", "несамобытно...", "несамобытно...", "несамобытно...", "несамобытно..." это "несамобытно" относилось к таким книгам, как Маколей, Гизо, Тьер, Ранке, Гервинус. "А, вот это хорошо, что попалось; - это сказал он, прочитав на корешке несколько дюжих томов "Полное собрание сочинений Ньютона"; - торопливо стал он перебирать темы, наконец, нашел и то, чего искал, и с любовною улыбкою произнес: - "вот оно, вот оно", - "Observations on the Prophethies of Daniel and the Apocalypse of St. John", то есть "Замечания о пророчествах Даниила и Апокалипсиса св. Иоанна". "Да, эта сторона знания до сих пор оставалась у меня без капитального основания. Ньютон писал этот комментарий в старости, когда был наполовину в здравом уме, наполовину помешан. Классический источник по вопросу о смешении безумия с умом. Ведь вопрос всемирноисторический: это смешение во всех без исключения событиях, почти во всех книгах, почти во всех головах. Но здесь оно должно быть в образцовой форме: во-первых, гениальнейший и нормальнейший ум из всех известных нам умов; во-вторых, и примешавшееся к нему безумие - признанное, бесспорное безумие. Итак, книга капитальная по своей части. Тончайшие черты общего явления должны выказываться здесь осязательнее, чем где бы то ни было, и никто не может подвергнуть сомнению, что это именно черты того явления, которому принадлежат черты смешения безумия с умом. Книга, достойная изучения". Он с усердным наслаждением принялся читать книгу, которую в последние сто лет едва ли кто читал, кроме корректоров ее: читать ее для кого бы то ни было, кроме Рахметова, то же самое, что есть песок или опилки. Но ему было вкусно.

Таких людей, как Рахметов, мало: я встретил до сих пор только восемь образцов этой породы (в том числе двух женщин); они не имели сходства ни в чем, кроме одной черты. Между ними были люди мягкие и люди суровые, люди мрачные и люди веселые, люди хлопотливые и люди флегматические, люди слезливые (один с суровым лицом, насмешливый до наглости; другой с деревянным лицом, молчаливый и равнодушный ко всему; оба они при мне рыдали несколько раз, как истерические женщины, и не от своих дел, а среди разговоров о разной разности; наедине, я уверен, плакали часто), и люди, ни от чего не перестававшие быть спокойными. Сходства не было ни в чем, кроме одной черты, но она одна уже соединяла их в одну породу и отделяла от всех остальных людей. Над теми из них, с которыми я был близок, я смеялся, когда бывал с ними наедине; они сердились или не сердились, но тоже смеялись над собою. И действительно, в них было много забавного, все главное в них и было забавно, все то, почему они были людьми особой породы. Я люблю смеяться над такими людьми.

Тот из них, которого я встретил в кругу Лопухова и Кирсанова и о котором расскажу здесь, служит живым доказательством, что нужна оговорка к рассуждениям Лопухова и Алексея Петровича о свойствах почвы, во втором сне Веры Павловны[см. 2-ой сон Веры Павловны ], оговорка нужна та, что какова бы ни была почва, а все-таки в ней могут попадаться хоть крошечные клочочки, на которых могут вырастать здоровые колосья. Генеалогия главных лиц моего рассказа: Веры Павловны Кирсанова и Лопухова не восходит, по правде говоря, дальше дедушек с бабушками, и разве с большими натяжками можно приставить сверху еще какую-нибудь прабабушку (прадедушка уже неизбежно покрыт мраком забвения, известно только, что он был муж прабабушки и что его звали Кирилом, потому что дедушка был Герасим Кирилыч). Рахметов был из фамилии, известной с XIII века, то есть одной из древнейших не только у нас, а и в целой Европе. В числе татарских темников, корпусных начальников, перерезанных в Твери вместе с их войском, по словам летописей, будто бы за намерение обратить народ в магометанство (намерение, которого они, наверное, и не имели), а по самому делу, просто за угнетение, находился Рахмет. Маленький сын этого Рахмета от жены русской, племянницы тверского дворского, то есть обер-гофмаршала и фельдмаршала, насильно взятой Рахметом, был пощажен для матери и перекрещен из Латыфа в Михаила. От этого Латыфа-Михаила Рахметовича пошли Рахметовы. Они в Твери были боярами, в Москве стали только окольничими, в Петербурге в прошлом веке бывали генерал-аншефами, - конечно, далеко не все: фамилия разветвилась очень многочисленная, так что генерал-аншефских чинов не достало бы на всех. Прапрадед нашего Рахметова был приятелем Ивана Ивановича Шувалова, который и восстановил его из опалы, постигнувшей было его за дружбу с Минихом. Прадед был сослуживцем Румянцева, дослужился до генерал-аншефства и убит был при Нови. Дед сопровождал Александра в Тильзит и пошел бы дальше всех, но рано потерял карьеру за дружбу с Сперанским. Отец служил без удачи и без падений, в 40 лет вышел в отставку генерал-лейтенантом и поселился в одном из своих поместий, разбросанных по верховью Медведицы. Поместья были, однако ж, не очень велики, всего душ тысячи две с половиною, а детей на деревенском досуге явилось много, человек 8; наш Рахметов был предпоследний, моложе его была одна сестра; потому наш Рахметов был уже человек не с богатым наследством: он получил около 400 душ да 7 000 десятин земли. Как он распорядился с душами и с 5 500 десятин земли, это не было известно никому, не было известно и то, что за собою оставил он 1 500 десятин, да не было известно и вообще то, что он помещик и что, отдавая в аренду оставленную за собою долю земли, он имеет все-таки еще до 3 000 р. дохода, этого никто не знал, пока он жил между нами. Это мы узнали после, а тогда полагали, конечно, что он одной фамилии с теми Рахметовыми, между которыми много богатых помещиков, у которых, у всех однофамильцев вместе, до 75 000 душ по верховьям Медведицы, Хопра, Суры и Цны, которые бессменно бывают уездными предводителями тех мест, и не тот так другой постоянно бывают губернскими предводителями то в той, то в другой из трех губерний, по которым текут их крепостные верховья рек. И знали мы, что наш знакомый Рахметов проживает в год рублей 400; для студента это было тогда очень немало, но для помещика из Рахметовых уже слишком мало; потому каждый из нас, мало заботившихся о подобных справках, положил про себя без справок, что наш Рахметов из какой-нибудь захиревшей и обеспоместившейся ветви Рахметовых, сын какого-нибудь советника казенной палаты, оставившего детям небольшой капиталец. Не интересоваться же в самом деле было нам этими вещами.

Теперь ему было 22 года, а студентом он был с 16 лет; но почти на З года он покидал университет. Вышел из 2-го курса, поехал в поместье, распорядился, победив сопротивление опекуна, заслужив анафему от братьев и достигнув того, что мужья запретили его сестрам произносить его имя; потом скитался по России разными манерами: и сухим путем, и водою, и тем и другою по обыкновенному и по необыкновенному, - например, и пешком, и на расшивах, и на косных лодках, имел много приключений, которые все сам устраивал себе; между прочим, отвез двух человек в казанский, пятерых - в московский университет, - это были его стипендиаты, а в Петербург, где сам хотел жить, не привез никого, и потому никто из нас не знал, что у него не 400, а 3 000 р. дохода. Это стало известно только уже после, а тогда мы видели, что он долго пропадал, а за два года до той поры, как сидел он в кабинете Кирсанова за толкованием Ньютона на "Апокалипсис", возвратился в Петербург, поступил на филологический факультет, - прежде был на естественном, и только.

Но если никому из петербургских знакомых Рахметова не были известны его родственные и денежные отношения, зато все, кто его знал, знали его под двумя прозвищами; одно из них уже попадалось в этом рассказе - "ригорист"; его он принимал с обыкновенною своею легкою улыбкою мрачноватого удовольствия. Но когда его называли Никитушкою или Ломовым, или по полному прозвищу Никитушкою Ломовым, он улыбался широко и сладко и имел на то справедливое основание, потому что не получил от природы, а приобрел твердостью воли право носить это славное между миллионами людей имя. Но оно гремит славою только на полосе в 100 верст шириною, идущей по восьми губерниям; читателям остальной России надобно объяснить, что это за имя, Никитушка Ломов, бурлак, ходивший по Волге лет 20-15 тому назад, был гигант геркулесовской силы; 15 вершков ростом, он был так широк в груди и в плечах, что весил 15 пудов, хотя был человек только плотный, а не толстый. Какой он был силы, об этом довольно сказать одно: он получал плату за 4 человек. Когда судно приставало к городу и он шел на рынок, по-волжскому на базар, по дальним переулкам раздавались крики парней; "Никитушка Ломов идет, Никитушка Ломов идет!" и все бежали да улицу, ведущую с пристани к базару, и толпа народа валила вслед за своим богатырем.

Рахметов в 16 лет, когда приехал в Петербург, был с этой стороны обыкновенным юношею довольно высокого роста, довольно крепким, но далеко не замечательным по силе: из десяти встречных его сверстников, наверное, двое сладили бы с ним. Но на половине 17-го года он вздумал, что нужно приобрести физическое богатство, и начал работать над собою. Стал очень усердно заниматься гимнастикою; это хорошо, но ведь гимнастика только совершенствует материал, надо запасаться материалом, и вот на время, вдвое большее занятий гимнастикою, на несколько часов в день, он становится чернорабочим по работам, требующим силы: возил воду, таскал дрова, рубил дрова, пилил лес, тесал камни, копал землю, ковал железо; много работ он проходил и часто менял их, потому что от каждой новой работы, с каждой переменой получают новое развитие какие-нибудь мускулы. Он принял боксерскую диету: стал кормить себя - именно кормить себя - исключительно вещами, имеющими репутацию укреплять физическую силу, больше всего бифштексом, почти сырым, и с тех пор всегда жил так. Через год после начала этих занятий он отправился в свое странствование и тут имел еще больше удобства заниматься развитием физической силы: был пахарем, плотником, перевозчиком и работником всяких здоровых промыслов; раз даже прошел бурлаком всю Волгу, от Дубовки до Рыбинска. Сказать, что он хочет быть бурлаком, показалось бы хозяину судна и бурлакам верхом нелепости, и его не приняли бы; но он сел просто пассажиром, подружившись с артелью, стал помогать тянуть лямку и через неделю запрягся в нее как следует настоящему рабочему; скоро заметили, как он тянет, начали пробовать силу, - он перетягивал троих, даже четверых самых здоровых из своих товарищей; тогда ему было 20 лет, и товарищи его по лямке окрестили его Никитушкою Ломовым, по памяти героя, уже сошедшего тогда со сцены. На следующее лето он ехал на пароходе; один из простонародия, толпившегося на палубе, оказался его прошлогодним сослуживцем до лямке, а таким-то образом его спутники-студенты узнали, что его следует звать Никитушкою Ломовым. Действительно, он приобрел и не щадя времени поддерживал в себе непомерную силу. "Так нужно, - говорил он: - это дает уважение и любовь простых людей. Это полезно, может пригодиться".

Это ему засело в голову с половины 17-го года, потому что с этого времени и вообще начала развиваться его особенность. 16 лет он приехал в Петербург обыкновенным, хорошим, кончившим курс гимназистом, обыкновенным добрым и честным юношею, и провел месяца три-четыре по-обыкновенному, как проводят начинающие студенты. Но стал он слышать, что есть между студентами особенно умные головы, которые думают не так, как другие, и узнал с пяток имен таких людей, - тогда их было еще мало. Они заинтересовали его, он стал искать знакомства с кем-нибудь из них; ему случилось сойтись с Кирсановым, и началось его перерождение в особенного человека, в будущего Никитушку Ломова и ригориста. Жадно слушал он Кирсанова в первый вечер, плакал, прерывал его слова восклицаниями проклятий тому, что должно погибнуть, благословений тому, что должно жить. - "С каких же книг мне начать читать?"

Все это очень похоже на Рахметова, даже эти "нужно", запавшие в памяти рассказчика. Летами, голосом, чертами лица, насколько запомнил их рассказчик, проезжий тоже подходил к Рахметову; но рассказчик тогда не обратил особого внимания на своего спутника, который к тому же недолго и был его спутником, всего часа два: сел в вагон в каком-то городишке, вышел в какой-то деревне; потому рассказчик мог описывать его наружность лишь слишком общими выражениями, и полной достоверности тут нет: по всей вероятности, это был Рахметов, а впрочем, кто ж его знает? Может быть, и не он.

Был еще слух, что молодой русский, бывший помещик, явился к величайшему из европейских мыслителей XIХ века, отцу новой философии , немцу, и сказал ему так: "у меня 30 000 талеров; мне нужно только 5 000; остальные я прошу взять у меня" (философ живет очень бедно). - "Зачем же?" - "На издание ваших сочинений". - Философ, натурально, не взял; но русский будто бы все-таки положил у банкира деньги на его имя и написал ему так: "Деньгами распоряжайтесь, как хотите, хоть, бросьте в воду, а мне их уже не можете возвратить, меня вы не отыщете", - и будто б эти деньги так и теперь лежат у банкира. Если этот слух справедлив, то нет никакого сомнения, что к философу являлся именно Рахметов.

Так вот каков был господин, сидевший теперь в кабинете у Кирсанова.

Да, особенный человек был этот господин, экземпляр очень редкой породы. И не за тем описывается много так подробно один экземпляр этой редкой породы, чтобы научить тебя, проницательный читатель, приличному (неизвестному тебе) обращению с людьми этой породы: тебе ни одного такого человека не видать; твои глаза, проницательный читатель, не так устроены, чтобы видеть таких людей; для тебя они невидимы; их видят только честные и смелые глаза; а для того тебе служит описание такого человека, чтобы ты хоть понаслышке знал какие люди есть на свете. К чему оно служит для читательниц и простых читателей, это они сами знают.

Да, смешные это люди, как Рахметов, очень забавны. Это я для них самих говорю, что они смешны, говорю потому, что мне жалко их; это я для тех благородных людей говорю, которые очаровываются ими: не следуйте за ними, благородные люди, говорю я, потому что скуден личными радостями путь, на который они зовут вас: но благородные люди не слушают меня и говорят: нет, не скуден, очень богат, а хоть бы и был скуден в ином месте, так не длинно же оно, у нас достанет силы пройти это место, выйти на богатые радостью, бесконечные места. Так видишь ли, проницательный читатель, это я не для тебя, а для другой части публики говорю, что такие люди, как Рахметов, смешны. А тебе, проницательный читатель, я скажу, что это недурные люди; а то ведь ты, пожалуй, и не поймешь сам-то; да, недурные люди. Мало их, но ими расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы, прокисла бы; мало их, но они дают всем людям дышать, без них люди задохнулись бы. Велика масса честных и добрых людей, а таких людей мало; но они в ней - теин в чаю, букет в благородном вине; от них ее сила и аромат; это цвет лучших людей, это двигатели двигателей, это соль соли земли.

Был написан отчасти в ответ на произведение Ивана Тургенева «Отцы и дети».

Чернышевский писал роман, находясь в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости, с 14 декабря 1862 года по 4 апреля 1863 г. С января 1863 года рукопись частями передаётся в следственную комиссию по делу Чернышевского (последняя часть была передана 6 апреля). Комиссия, а вслед за ней и цензоры увидели в романе лишь любовную линию и дали разрешение к печати. Оплошность цензуры вскоре была замечена, ответственного цензора Бекетова отстранили от должности. Однако роман уже был опубликован в журнале «Современник» (1863, № 3-5). Несмотря на то, что номера «Современника», в которых печатался роман «Что делать?», оказались под запретом, текст романа в рукописных копиях разошёлся по стране и вызвал массу подражаний.

В 1867 году роман был опубликован отдельной книгой в Женеве (на русском языке) русскими эмигрантами, затем был переведён на польский, сербский, венгерский, французский, английский, немецкий, итальянский, шведский и голландский языки. В советское время также на финский и таджикский (фарси). Влияние романа Чернышевского ощущается у Эмиля Золя («Дамское счастье»), Стриндберга («Утопии в действительности»), деятеля Болгарского национального возрождения Любена Карвелова («Виновата ли судьба», написано по-сербски).

«Что делать», как и «Отцы и дети», породило так называемый антинигилистический роман. В частности, «На ножах» Лескова, где пародийно используются мотивы произведения Чернышевского.

Запрет на публикацию романа «Что делать?» был снят только в 1905 году. В 1906 году роман был впервые напечатан в России отдельным изданием.

В романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?» упоминается алюминий. В «наивной утопии» четвёртого сна Веры Павловны он назван металлом будущего. «Большого будущего» алюминий достиг к середине XX века.

«Дама в трауре», появляющаяся в конце произведения, - это Ольга Сократовна Чернышевская, жена писателя. В конце романа речь идёт об освобождении Чернышевского из Петропавловской крепости, где он находился во время написания романа. Освобождения он так и не дождался: 7 февраля 1864 года был приговорён к 14 годам каторги с последующим поселением в Сибирь.

Главные герои с фамилией Кирсанов встречаются также в романе Ивана Тургенева «Отцы и дети», однако исследователи отказывают в связи героев романов Чернышевского и Тургенева между собой.

С идеями Чернышевского, в частности с его мыслями о будущем человечества спорит Ф. М. Достоевский в «Записках из подполья», благодаря которым образ «хрустального дворца» стал распространённым мотивом мировой литературы XX века.

Еще за два месяца до начала работы нал романом «Что делать?» Чернышевский, делясь с женой своими литературными замыслами, писал, что он окончательно обдумал планы трудов, о которых давно мечтал: многотомная «История материальной и умственной жизни человечества», затем «Критический словарь идей и фактов», где «будут перебраны и разобраны все мысли обо всех важных вещах, и при каждом случае будет указываться истинная точка зрения». Далее на основе этих двух работ он составит «Энциклопедию знания и жизни»- «это будет уже экстракт небольшого объема, два-три тома, написанный так, чтобы был понятен не одним ученым, а всей публике.

Потом я ту же книгу переработаю в самом легком, популярном духе, в виде почти романа с анекдотами, сценами, остротами, так, чтобы ее читали все, кто не читает ничего, кроме романов».

Рукопись пересылалась из крепости по частям. Это решение Чернышевского было тонким и хитроумным. Одно дело просмотр отрывков, другое - романа в целом.

Работа над романом была начата на пятом месяце пребывания в крепости - 14 декабря 1862 года, в памятную дату, связанную с восстанием декабристов против самодержавия. Он писал роман в промежутках между допросами, объявлениями голодовок, составлением протестующих писем к коменданту крепости Сорокину, генерал-губернатору Суворову и т.п.

• 26 января 1863 года начало рукописи романа было переслано из крепости обер-полицеймейстеру для передачи двоюродному брату Чернышевского А.Н.Пыпину с правом напечатать ее «с соблюдением установленных для цензуры правил». От Пыпина рукопись поступила к Некрасову, не дожидаясь окончания романа, он решил начать печатать его в «Современнике». Он сам повез рукопись в типографию Вульфа, находившуюся недалеко от его квартиры - на Литейной, около Невского, но неожиданно быстро возвратился с дороги домой.
• - Со мной случилось большое несчастье,- сказал Некрасов жене взволнованным голосом:- я обронил рукопись!.. И черт понес меня сегодня выехать на дрожжах, а не в карете! И сколько раз прежде я на ваньках возил массу рукописей в разные типографии и никогда листочка не терял, а тут близехонько, и не мог довезти толстую рукопись!.. Прошло четыре дня… Трижды появлялось в «Ведомостях полиции» объявление о потере рукописи, но никто не откликался.
• -Значит, погибла она!- говорил Некрасов в отчаянии и упрекал себя, зачем он не напечатал объявление во всех газетах и не назначил еще большего вознаграждения. И только на пятый день Некрасов, обедавший в Английском клубе, получил из дому короткую записку: «Рукопись принесли…»

Роман писался с 14 декабря 1862 года по 4 апреля 1863 года . Писатель реализует в строках романа мечту, воплощавшую до этого в серьезных теоретических статьях, доступных лишь хорошо подготовленным к такому чтению людям. Он стремится приобщить широкого читателя к своим идеям и даже призвать их к активному действию. Написанное наспех произведение, почти без надежды на публикацию, грешит множеством художественных просчетов и элементарных недоделок и все же служит убедительным документом эпохи.

Главная сюжетная линия романа («Первая любовь и законный брак», «Замужество и вторая любовь», то есть история Лопухова - Кирсанова - Веры) частично отражала подлинную историю, которую принято обычно связывать с произведением Чернышевского. Суть ее сводится к следующему:

Доктор П.И.Боков, один из близких друзей Чернышевского, в годы студенчества готовил к экзамену Марью Александровну Обручеву. Под влиянием социалистических идей, почерпнутых ею в статьях Чернышевского в «Современнике», Марья Александровна стремилась к независимости, знаниям, к освобождению из-под тяжелой опеки семьи. Выходец из крестьян, Боков, предложил, подобно Лопухову, своей ученице фиктивный брак. В 1861 году Марья Александровна слушала лекции начинавшего свою ученую карьеру знаменитого физиолога И.М.Сеченова. Последний познакомился с Боковыми и сблизился с ними. Между Боковой и Сеченовым дружба перешла в любовь, и П.И.Боков устранился, сохранив дружеские отношения с обоими.

В черном варианте части XVII, главы V Чернышевский и сам указывает, что все «существенное в его рассказе - факты, пережитые его добрыми знакомыми».