Матери заключенных просят представителей СМИ защитить их детей от произвола сотрудников Бердичевской исправительной колонии N 70

Один раз в месяц заключенные Бердичевской исправительной колонии N 70, что на Житомирщине, имеют право позвонить родным. То, что Наталия Грабовская услышала в трубке в прошлую пятницу, заставило ее на следующий же день бросить все и немедленно приехать в тюрьму…

«Сын, который еще недавно весил 85 килограммов, был похож на скелет»

Мы разговариваем с женщиной на пороге Бердичевской исправительной колонии N 70.

Четыре месяца назад мне отказали в долгосрочном свидании, - вспоминает мама Максима. - Добиться каких-либо объяснений от администрации колонии было трудно. Со мной никто не хотел разговаривать, объясняя, что начальник тюрьмы занят, его заместитель тоже. Но я настаивала, и мне, наконец, сообщили, что мой сын наказан и три месяца не увижусь с ним.

Снова приехав в тюрьму, я узнала, что мой сын закрыт в одиночке на две недели и увидеться с ним нельзя. Когда мне наконец-то разрешили долгосрочное свидание с Максимом, я чуть в обморок не упала. Сын, который еще недавно весил 85 килограммов, был похож на скелет. За три с половиной месяца он потерял 20 килограммов. Худой, бледный, измученный… Три дня, которые мы провели вместе, я откармливала его. Заметно было, что длительное время он вообще не ел. Через каждые полчаса давала ему столовую ложку жиденького супчика, чтобы восстановить работу желудка. Я понимаю, что мой сын виновен и за это отбывает заслуженное наказание. Но за что его так мучить?! Я пыталась расспросить о том, почему он так исхудал, что случилось, но сын упорно молчал. Все проведенное с ним время я плакала. После окончания положенных мне длительным свиданием трех суток уехала домой. Это было четвертого июля.

А спустя пять дней, вечером девятого июля, мне позвонил сын и сообщил, что в тюрьме ОМОН сильно избил 15 человек. Максим просил записать их фамилии и сообщить обо всем родственникам заключенных. Едва он назвал несколько фамилий, как в трубке раздались короткие гудки. Я поняла, что разговор прервали. По закону могу разговаривать с сыном десять минут, однако не проговорила и двух. Я долго не могла прийти в себя, а потом стала обзванивать тех людей, телефоны которых знала. Обратилась за помощью к правозащитнику. Утром мы отправились в тюрьму. Я хочу видеть своего сына, узнать, за что его избили. После этого звонка вообще не уверена, жив ли он…

Пока Наталия Грабовская пишет заявление к начальнику тюрьмы на краткосрочное свидание, я подхожу к Светлане Базик. Женщина приехала из Киева в Бердичев тоже повидаться с сыном.

Вчера поздно вечером мне позвонила Наташа Грабовская и рассказала о странном разговоре со своим сыном, - говорит Светлана Базик. - Женщина сообщила, что вроде бы избито много заключенных, среди них мой Сережа. Последний раз его сильно избили накануне Пасхи. Он прислал зашифрованное письмо, из которого я все поняла. Сын утверждал, будто бы его били сотрудники ОМОНа. Кажется, в определенные дни они приезжают в тюрьму для… тренировок. Помню, я тогда специально приехала в Бердичев. Оказалось, у Сережи сломано несколько ребер, одно из них упирается в легкие. Кроме того, у него обнаружили сотрясение мозга и лопнувшую ушную перепонку. Я написала жалобу, на которую пришел ответ: «Ваш сын провоцировал своим поведением сотрудников тюрьмы. За неповиновение им позволяется применять физическую силу».

Однако сын утверждает, что боится даже связываться с охранниками, потому что это может стоить ему жизни. Начальник колонии Александр Дороболюк в личной беседе со мной пообещал, что, если я не буду никуда жаловаться, моего сына больше избивать не станут. Кроме того, ему будет оказана медицинская помощь. Я поверила ему. И правда, больше сын ни на что не жаловался, побои действительно прекратились. И тут опять…

Эти люди уже наказаны судьбой, но ни на что не жалуются, потому что понимают, что отбывают заслуженный срок заключения. Многие мечтают выйти из тюрьмы и начать новую жизнь. Мой сын, к примеру, поклялся, что больше никогда не нарушит закон. Дома его терпеливо ждет жена, которая не пропускает ни одного свидания. Я считаю, что администрация тюрьмы делает все возможное, чтобы обозлить против себя заключенных. Мало того что они получают здесь душевные травмы, так еще и нет гарантии, что они вернутся домой не инвалидами.

«Многие заключенные озлоблены и могут в любую минуту наброситься на наших сотрудников. А мы имеем право применить спецсредства»

Девятого июля ко мне за помощью обратилась Наталия Грабовская, - рассказывает правозащитница Елена Повидайчик. - Женщина утверждала, что в Бердичевской исправительной колонии N 70 избиты 15 человек. Я понимала, что нужно срочно ехать. Накануне поездки сообщила об инциденте нескольким центральным СМИ. Понимаю, что без помощи журналистов здесь не обойтись - просто так нам избитых не покажут…

Пока матери надеются увидеться со своими детьми, я с коллегами пытаюсь поговорить с начальником колонии. Сотрудник охраны утверждает, что он на работе. Когда же узнает причину визита журналистов, просит немного подождать и прячется за высоким забором. Спустя «каких-нибудь»… два часа, он снова выходит сообщить нам, что начальника сегодня нет и, похоже, не будет. На жаре, не имея возможности даже сесть, мы терпеливо ждали. Заметив, что мы не собираемся уходить, еще через два часа к нам вышел лично начальник Бердичевской исправительной колонии N 70 и попросил журналистов заходить к нему в кабинет… по одному. Предупредил также, чтобы заходили без телекамер и диктофонов. Мы же попросили, чтобы первыми он принял матерей и удовлетворил их просьбу встретиться с детьми. Через какое-то время женщины выходят с подписанными заявлениями на краткосрочные свидания. Правда, согласие начальника тюрьмы немного удивляет. Дословно это звучит: «Дозволяю з метою виховного впливу». Женщины уходят на свидание, а мы становимся… в очередь к начальнику тюрьмы.

Матери жалуются на превышение полномочий со стороны администрации. Что вы скажете по этому поводу? - спрашиваю начальника колонии Александра Доробалюка.

В нашей тюрьме сидят преступники, - отвечает Александр Павлович. - Многие из них озлоблены. В любую минуту они могут наброситься на нашего сотрудника. Согласно инструкции мы имеем право применять к заключенным спецсредства. Я отрицаю тот факт, что на моих подопечных тренируются сотрудники ОМОНа. Мы живем в цивилизованной стране, и такого зверства у нас быть не может.

Почему журналистам пришлось так долго ждать встречи с вами?

Я всегда открыт для представителей СМИ. Может быть, мне стыдно, что я работаю в таком учреждении, поэтому не имею желания фотографироваться для прессы. А заключенным у нас хорошо, у нас свое производство. Некоторые из них получают зарплату в два раза больше, чем наши сотрудники.

Побеседовав с начальником колонии, спешу увидеть вернувшихся со свидания женщин. У здания исправительной колонии замечаю молодую женщину. Выясняется, что она принесла передачу своему мужу. Я интересуюсь, избивают ли здесь ее супруга.

Вы думаете, вам об этом кто-то скажет? - удивляется женщина. - Им же за жалобу потом еще хуже будет. Неужели вы надеетесь что-то исправить? Лично я считаю дни, когда муж вернется домой. А потом мы оба постараемся поскорее забыть этот ужас.

Из здания тюрьмы выходит Светлана Базик.

Во время всего свидания от нас не отходил заместитель начальника колонии, - рассказывает женщина. - Он стоял возле моего Сережи. Большего я не могу вам сказать, потому что боюсь навредить сыну.

Светлана Базик, заплакав, уходит. Очень долго не возвращается со свидания Наталия Грабовская. Она появляется вся в слезах.

Сын очень странно вел себя, - сообщает Наталия Михайловна. - Он невнятно отвечал на мои вопросы. Было видно, что он напуган. На вопрос, били ли его, очень тихо ответил: «Да». Сын сказал, что за телефонный звонок его посадили в карцер. Во время нашей беседы от него ни на шаг не отходил сотрудник тюрьмы. Я попросила, чтобы Максим поднял одежду и показал свое тело, однако сыну запретили раздеваться. Мне показалось странным, что в такую жару он был одет в джинсы и куртку. Я не видела даже пальцев его рук. Хочу отметить, что нас посадили в темный угол и при этом не включили свет… Буду писать жалобу в прокуратуру и Уполномоченному Верховной Рады по правам человека.

Наталия Грабовская призналась, что ее долго уговаривали отказаться от свидания с сыном. Женщина в ужасе от того, что увидела, и опасается за жизнь Максима.

«Их наказывают за пустяки, а за жалобу вообще могут убить!»

Ко мне постоянно обращаются родственники заключенных, - рассказывает правозащитница Елена Повидайчик. - Они жалуются на превышение полномочий администрации, на систематическое избиение заключенных сотрудниками исправительной колонии. Их бьют по ребрам, по голове, подвешивают за руки в наручниках вниз головой, при этом снимая пытки на мобильные телефоны. Для того чтобы заключенный не кричал, ему закрывают скотчем рот. Я направляю десятки жалоб в разные правоохранительные органы. Как правило, эти жалобы переадресовывают в ту же колонию, поэтому объективно их никто не рассматривает.

Бывают ли случаи, когда заключенные лично жалуются на незаконные действия сотрудников тюрьмы?

Что вы! Их наказывают за пустяки, а за жалобу вообще могут убить. Наказывают за отказ от прогулки, курение в неположенном месте, за неотчетливую надпись фамилии на робе. Бьют за то, что не убраны со стола кружки, не вытерт от крошек стол. Начальство называет это «неповиновение администрации». Например, в карцер или ШИЗО (штрафной изолятор) можно попасть за то, что, здороваясь с сотрудниками колонии, не снял шапку или замешкался.

Елена Повидайчик утверждает, что правозащитным организациям удается раскрывать нарушения в колониях, опираясь на обращения родственников бывших заключенных, самих заключенных, а также на поступающие из колоний мобильные звонки. В случаях крайней необходимости заключенные пользуются таковыми, хотя в тюрьмах они запрещены.

В большинстве украинских колоний общие проблемы - нарушение прав человека, плохая медпомощь, нарушение трудовых прав, плохие санитарно-гигиенические и бытовые условия содержания, водворение в ШИЗО по надуманным причинам, - говорит Елена Повидай-чик. - Улучшить пенитенциарную систему можно только в том случае, если жалобы заключенных будут объективно рассматриваться органами власти. А пока мы чаще всего получаем отписки из местных прокуратур типа: «Проверка проведена. Факты не подтвердились».

По данным Уполномоченного Верховной Рады по правам человека, в следственных изоляторах ежегодно умирает около 130 человек. 28 из 32-х СИЗО являются непригодными для долговременного содержания заключенных. По данным правозащитников, значительно возросла смертность в колониях, увеличилось количество суицидов. Выросло также и количество ВИЧ-инфицированных. От 75,5 до 91,5 процента узников являются инфицированными вирусом гепатита С. Очень высокой остается степень заболеваемости туберкулезом. Приведенные цифры свидетельствуют о несоблюдении и систематических нарушениях в учреждениях системы выполнения наказаний таких фундаментальных прав человека, как право на жизнь и здоровье, справедливость и правосудие, гуманное поведение, защиту от жестокости и истязаний.

Дальняя дорога и казенный дом

Здесь сидят только «повторники» - 487 женщин, осужденных во второй раз по статьям 228, 158, 105 и 111 (за сбыт и распространение наркотиков, кражи, мошенничества, нанесение тяжких телесных повреждений и даже за убийства). Основной контингент – женщины в возрасте от 30 до 50 лет, но есть и те, кто значительно моложе и сильно старше. У подавляющего большинства есть дети, единицы лишены родительских прав, ко многим сыновья и дочери приезжают «в гости» в сопровождении бабушек или других родственников. Свидания строго регламентированы, по особым дням, не чаще чем раз в месяц, а то и реже - в зависимости от тяжести содеянного и меры пресечения.

Одно из таких свиданий решили показать нам, журналистам… Даже предложили заснять на камеры и сфотографировать встречу осужденной матери с пятилетним сыном – своего рода «Пусть говорят» местного разлива. Пусть, мол, публика смотрит, ахает и на ус мотает… Конечно, как всегда бывает в подобных случаях, организаторы хотели как лучше, думали о воспитательных целях мероприятия. Не учли одной «мелочи» – детской психологии. По сценарию, после того как осужденная по статье 158 УК женщина – зовут ее Светланой – посмотрит заранее снятый видеоролик о своем сыне Руслане, он в сопровождении бабушки должен вбежать в студию и броситься в объятия к маме. Все, в том числе зрители, должны согласно сценарию заплакать от умиления…

Но случилось непредвиденное. Ролик показали, мама, утирая счастливые слезы, приготовилась встречать сынишку, и тот уже бодро и весело шагал по длинному узкому коридору, но, увидев в комнате свиданий множество незнакомых дядь и теть с камерами и фотоаппаратами, остановился и наотрез отказался подходить к матери. Сценарий шоу, так долго подготовляемый, рассыпался на глазах, не оставляя надежд на восстановление. Повисла неловкая пауза. Операторы остановили съемку, обещавшую стать самым трогательным репортажем недели… Смущенные бабушка, мама и представительница социальной защиты, пытаясь поправить ситуацию, начали уговаривать малыша, но тот расплакался и закричал: «Не хочу, не пойду…»

…Мальчика было невыносимо жаль. Жаль было и маму, и бабушку, и заведующую отделом соцзащзиты, которая немало сил потратила для организации внепланового свидания. Не в своей тарелке почувствовали себя и журналисты, ставшие свидетелями конфуза, за которым личная трагедия и тяжелая семейная драма. Всем скорее захотелось выйти из неприятного положения. Сюжет решили не снимать. Малыша оставили в покое. Привычно сидя на коленях бабушки, он чувствовал себя защищенным и больше не плакал. Телевизионщики переключили свое внимание на осужденную Светлану, которая охотно ответила на все их вопросы. Рассказала, что здесь, в колонии, она находится уже 2 с половиной года, что попала сюда за кражи, а до этого «подрабатывала» сбытом наркотиков. Что к противозаконным деяниям ее привела нужда: после учебы она работала помощником воспитателя в детском саду, денег катастрофически не хватало, а жить хотелось. Заработать честным путем оказалось невозможно. «Добрые» люди предложили «калым», она согласилась. Пожить красиво удалось недолго, Светлана скоро попалась в руки правосудию. Рассказала, что близких, кроме мамы, сына и одной доброй женщины, которая очень помогает их семье, у нее нет, что любимый человек умер 26 февраля нынешнего года, в прощеное воскресенье, друзей не осталось. Что она хочет выйти из колонии (конец срока – ноябрь 2013 года) и начать честную трудовую жизнь, растить Руслана и никогда больше с ним не расставаться. На вопрос, куда она планирует устроиться на работу, ответила, что с трудоустройством проблем не будет - поможет все та же добрая знакомая их семьи. Еще сказала, что в колонии к осужденным относятся хорошо, что есть возможность не только работать, но получить профессию. ПУ №172, расположенное на территории, предлагает на выбор четыре специальности – швеи, слесаря механосборочных работ, автослесаря и токаря. Что здесь хорошая библиотека и многие, даже ранее не бравшие в руки книги, начинают много читать, причем серьезную литературу. Кроме того, есть возможность заниматься рукоделием, прикладным творчеством и художественной самодеятельностью.

В услышанном вполне можно было бы усомниться (ведь говорилось все в присутствии представителей администрации колонии), если бы не мое последующее общение с некоторыми сотрудниками и осужденными уже тет-а-тет, без свидетелей. Собственные наблюдения - как общее впечатление, так и отдельные детали - тоже убеждали в том, что если не все, то многое из сказанного Светланой - правда.

Был и еще один убедительный фактор. Дело в том, что в Ардатовской колонии я уже была. Правда, довольно давно – в 1998 году. В то время в ней содержались юноши и подростки - колония называлась ИК №18 для несовершеннолетних преступников. Я хорошо помню ту поездку: все, что я тогда увидела, произвело на меня большое впечатление. И в этот раз, получив приглашение областного министерства социальной защиты принять участие в «Социальном десанте», ожидала увидеть в Ардатове «малолеток» (именно так называют юных нарушителей закона работники уголовно-исполнительной системы). Но оказалось, год назад колонию расформировали и на ее базе создали новое режимное учреждение для женщин. Персонал же хоть несколько и обновился, но в целом остался прежним. Те же воспитатели, психологи, охранники, мастера производственного обучения и технические специалисты – все, кто прежде работал с малолетними нарушителями, стали контактировать по долгу службы с осужденными представительницами прекрасного пола, хотя требования к содержанию взрослых преступников предъявляются гораздо более строгие. Однако с женщинами – и в этом признались независимо друг от друга несколько сотрудников – работать в чем-то даже легче, чем с подростками, не говоря уже об осужденных мужского пола.

Один из сотрудников признался, что концертов художественной самодеятельности, которые устраиваются силами осужденных, в детской колонии он никогда не видывал. По его мнению, осужденные женщины намного артистичнее, талантливее и музыкальнее юных нарушителей.

Спецификой работы в женской колонии поделилась психолог Надежда Васильевна Синицына, работающая здесь с 2007 года. До последнего года она занималась с подростками, и ей есть с чем сравнить. По ее словам, женщины в силу особенностей нервной системы легче идут на контакт, быстрее раскрываются, но и проблем у них значительно больше. Чаще всего они обращаются к психологу (а их по штату в колонии трое, работают они ежедневно и даже в выходные) с семейными проблемами. Кому-то за время отсидки изменил муж, кому-то перестал писать друг сердечный. Довольно часто женщины приходят за советом: как вернуть доверие ребенка, как заслужить его уважение? Особенно остро переживают осужденные известие о возбуждении дел о лишении их родительских прав. Для многих оно оборачивается моральными страданиями, поэтому без помощи психолога тут не обойтись. Приходится каждый раз искать решение проблемы. Готовых рецептов у психологов колонии нет, всякий раз приходится идти наощупь. Имеющиеся методики рассчитываются на среднестатистического осужденного и работают далеко не так эффективно, как хотелось бы. Психологов, по словам Надежды Васильевны, теперь часто приглашают на семинары, знакомят с новыми методами, в том числе с европейским опытом успешной социализации и интеграции, что вопросы гуманизации уголовно-исполнительной системы поднимаются все чаще и находят отклик.

Меня не могло не порадовать, что порядки в российских режимных учреждениях меняется к лучшему, что сегодня осужденные женщины, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации, могут рассчитывать на сочувствие и помощь не только религиозных и общественных правозащитных организаций, но и сотрудников колоний. Осужденные, безусловно, чувствуют заинтересованность окружающих в их судьбе, многие, находясь в изоляции, искренне мечтают о хорошей, честной жизни. Есть категория женщин, которые сами ищут выход из тупика, начинают интересоваться психологией, особенностями человеческих взаимоотношений. Надежда Васильевна рассказала, что имеющаяся в колонии литература на эту тему чрезвычайно востребована, что ее порой на всех не хватает. Она подтвердила, то здесь многие начинают читать и впервые обращать внимание на свой внутренний мир.

Все это хорошо – нет слов, и, наверное, Антон Павлович, имея возможность посетить Ардатов спустя 122 года после своей поездки на Сахалин, был бы потрясен положительными изменениями, произошедшими не только в условиях содержания осужденных, но и в отношении к ним со стороны блюстителей закона. Женщины, лишенные свободы, ничем внешне не отличаются от остальных. Они опрятно одеты – их форма смотрится очень хорошо, юбки и кители тщательно отглажены, многие осужденные женщины даже пользуются макияжем (возможно, по случаю приезда гостей), охранники называют их на «вы». Есть спальные корпуса повышенной комфортности – в них размещаются те, кто зарекомендовал себя хорошо и активно помогает администрации (и таких в колонии немало – за хорошее поведение и помощь можно получить условно-досрочное освобождение). Здесь нужно сделать оговорку: как выяснилось, не для всех досрочное освобождение благо. Сами женщины признаются, что, возвращаясь в привычный круг к прежним мужьям, сожителям и друзьям, часто не имея возможность найти стабильную работу, они повторяют свои ошибки, в которых здесь, за колючей проволокой, много раз раскаялись и которые давали себе слово не повторять. К сожалению, уберечься от рецидива в российских условиях очень трудно. По-хорошему - и это понимают все работники судебно-исправительной системы – после зоны осужденные нуждаются в долговременной реабилитации, в тепличных, особенных условиях. Большинству нужно заново учиться жить в большом и сложном мире, отвечать за свои поступки, делать выбор и принимать решения. Раз оступившимся людям нужно сопровождение, причем не только социальное, но и психолого-педагогическое, нужны гарантии трудоустройства, а кто их сегодня может обеспечить, если в провинции нет работы для молодежи и законопослушных граждан. Работа есть в Москве, но столице не нужны люди с судимостью.

Выходит по пословице: пошла бы душа в рай, да грехи не пускают. Нужда – плохой помощник на пути к исправлению. А ведь у этих женщин растут дети, которые хотят жить не хуже сверстников… И что делать им? Повторять путь родителей? Надежда Васильевна и Евгений Александрович, начальник воспитательного отдела колонии, рассказали мне, что в колониях нередко находятся в одно время мать и дочь, осужденные по разным статьям и на разные сроки. Как правило, они между собой не общаются. Закон зоны: каждый сам за себя – работает по-прежнему.

Как ни грустно писать об этом, мои собеседники не питают иллюзий в отношении будущего сегодняшнего «контингента» колонии. Без оптимизма говорили они об их перспективах. Как никто другой, они видят тщету собственных усилий, неэффективность душевных затрат. Видя, как через непродолжительное время бывший осужденный, в которого были вложены силы и средства, который, прощаясь, обещал жить в ладу с совестью, возвращается с судимостью по этой или, того хуже, более тяжкой статье, неизбежно начинаешь воспринимать свою работу как танталовы муки.

Сегодня становится очевидным, что усилия отдельных лиц, как сотрудников учреждений уголовно-исполнительной системы, так и общественных организаций, и немалые затраты государства (то есть нас, налогоплательщиков) останутся напрасными до тех пор, пока не будет создана и отлажена система реабилитации бывших заключенных. Очевидно и другое: дорогостоящие социальные проекты не по карману нашей власти, или она в них просто не заинтересована. Как это ни удивительно, но государство охотнее вложит средства в строительство новых тюрем – в том числе по европейским проектам – с отдельным размещением (это, конечно, шаг к гуманизации системы исполнения наказаний, но без последующей реабилитации он мало что даст).

Конечно, можно было бы решать проблему не на «выходе», а на «входе», работать над устранением причин, а не следствий – вкладывать в воспитание и образование, то есть в зарплату учителей и педагогов, в решение социальных проблем, стоящих перед молодежью и простыми семьями. Но государству, по-видимому, этот способ тоже представляется очень дорогостоящим. Проще строить тюрьмы и увеличивать штат охранников.

Увы, закон сегодня нарушается очень часто, и рецидивов год от года происходит все больше. Некоторые женщины с богатым уголовным прошлым даже признаются, что им легче совершить нетяжкое преступление и попасть в колонию, где накормят, обуют, оденут и обеспечат работой и досугом, чем пытаться вписаться в свободный мир, ежедневно подвергая себя риску обмана, насилия, голода и агрессии. На первый взгляд, парадоксально, но ведь причина такого отношения к «свободе» вполне понятна: как правило, общество оступившихся людей отторгает, зато с распростертыми объятиями встречает преступный мир.

И в первую очередь наркомафия. Первая судимость у женщин чаще всего связана с распространением и сбытом наркотиков, а вторая – с воровством или мошенничеством. История Марии Г. – яркое тому подтверждение. Красивая и эффектная тридцатилетняя женщина (а выглядит она значительно моложе) сама рассказала мне свою историю, ничуть не стесняясь и даже, как мне показалась, несколько бравируя криминальным талантом. Мария окончила одну из хороших школ Автозаводского района Нижнего Новгорода, получила музыкальное образование, играет на гитаре и поет, любит музыку Чайковского, с малых лет охотно читает. В детстве любимым автором был Андерсен, потом зачитывалась Чейзом, сегодня любит романы Тома Кольта (я, признаюсь, о таком авторе не слышала). По окончании школы, имея прекрасные внешние данные и мечтая о хорошей жизни, уехала в Москву, выучилась в московском колледже теплоснабжения, в 19 лет вышла замуж и в 20 родила сына. В возрасте 24 года «познакомилась» с наркотиками, в 25 села за их распространение. Срок был недолгим, к тому же освободилась досрочно. Когда вышла, придумала оригинальный способ добывания денег – брала кредиты в банках по липовым документам. Шесть банков пострадали от ее мошеннических действий. Интересуюсь: «Вас кто-то научил, кто-то в этих махинациях руководил вами?» Отвечает с гордостью: «Нет, я сама придумала». Второй срок получила больший – 3 года 9 месяцев. На сегодняшний день прошло чуть больше полугода, но женщина надеется, что за хорошее поведение она освободится условно-досрочное и выйдет уже через год. Призналась, что ее на свободе ждут не только сын и мама, но и любимый, во всех отношениях порядочный человек, никак не связанный ни с наркобизнесом, ни с криминальным миром. Он присылает ей письма и денежные переводы, навещает и морально поддерживает. «А как отношения с сыном?» – интересуюсь я. «Сейчас хорошо, - признается моя собеседница. - А когда я была под следствием, когда родным стало известно о моих противозаконных действиях, он замкнулся и ни с кем не разговаривал. Было тревожно. Сейчас все хорошо. Мы переписываемся, он приезжает ко мне и даже (я знаю) гордится мною, ведь я самая молодая и самая красивая мама в его классе. О том, где я, он никому не говорит. И учителя тоже не знают. Мало ли где? Сейчас многие живут с бабушками, мамы на заработках». - «Чем вы можете мальчика порадовать, находясь здесь?» - «Пишу ему, отправляю денежные переводы – здесь у меня нет заработка, но мне присылает мой друг, а я делюсь с сыном».

Детский мюзикл на гастролях в женской колонии

Я не спросила Марию о том, каким она представляет свое будущее. Не потому что мне неинтересно - просто не успела. В зале, где мы беседовали перед началом выступления воспитанников Арзамасского социального приюта, выключили свет. На сцене начался мюзикл «Бесстрашное детство», который дети – сироты при живых родителях - поставили вместе со своими педагогами. В нем рассказывалось о судьбах двух детей, появившихся на свет в один день и час. Девочке выпало счастье родиться в хорошей семье, любящие родители окружили ее заботой и лаской, мальчику же достался иной жребий, он стал сыном женщины безответственной, склонной к авантюризму. Вскоре мальчик остался один, попал в компанию таких же, как он, детей, вынужденных воровать и попрошайничать, чтобы выжить. Судьба свела счастливую девочку и несчастного паренька, его взяли в семью родители девочки – цирковые артисты, дали ему образование и профессию. Однажды во время выступления он увидел маму среди зрителей, она тоже его узнала и попросила прощения. Добро восторжествовало. В финале прозвучала красивая песня с таким примерно призывом: «Любовь к близким – самое ценное, что есть у нас, берегите друг друга, живите по заветам Петра и Февронии».

Мне мюзикл понравился очень. Нехитрый, но трогательный сюжет легко нашел отклик в женских сердцах. К тому же юные артисты играли так вдохновенно, верили в свои роли так искренне, танцевали и пели так профессионально, что зал – все осужденные женщины - с первых тактов до финальной песни не переставали плакать. Многие даже не пытались сдерживать слезы, поэтому все выступление сопровождалось всхлипываниями и одобрительными аплодисментами. По признанию педагогов приюта, в колонии была самая благодарная публика (для ребят это уже 6-е выступление). Заканчивая спектакль, директор социального приюта Людмила Геннадьевна Шаравина вышла на сцену и сказала от всего сердца то, что чувствовал, думаю, каждый из присутствовавших в зале. Ее слова были о том, что все участники мюзикла - и юные артисты, и взрослые - верят, что добро сильнее зла не только в сказке. Что для кого-то из зрительниц, лишенных общения с детьми, встреча с девочками и мальчиками, оставшимися без внимания родителей, станет судьбоносной, решающей. Может быть, именно она поможет оступившимся женщинам встать на честный путь и больше не расставаться с родными детьми. Помоги им, Господи.

р.п. Ардатов, Нижегородская область

Мой сын попал в тюрьму за распростронение амфитамина 1.6 г. он преступник. я не ожидала, все произошло как гром среди ясного неба.я воспитывала сына одна, он не плохо учился помогал мне. после школы закончил колледж и устроился в столичный ресторан поваром.он очень любит свою работу, много работал, после работы домой. выходные брал редко. я нарадоваться не могла слишком была счастливая. я понимаю что он натворил ужасно. ноя его мать мне очень больно и жалко его. я не могу дышать я не хочу жить а жить надо. я наняла адвакатая. но вижу не сильно она и стараится. как мне набраться сил?
Поддержите сайт:

ангелина, возраст: 45 / 10.03.2015

Отклики:

Ангелиночка! Может, оступился парень. Может, его подставили недоброжелатели. Может, подкинули. Все бывает. Но это ни в коем случае не перечеркивает всех его достоинств! Он хороший парень. Работящий, любящий. Наверняка переживает не меньше вас.
Просто поддержите его. Дайте ему понять, что не оставляете его, сочувствуете. Делаете все, что в ваших силах. Любите по-прежнему. Это поможет ему продержаться и пережить все-все-все.
Адвоката можно и заменить. Найти спеца именно по данной теме. И главное того, кто действительно будет на его стороне.
Сходите в храм. Попросите научить, вразумить, помочь. Бог всегда помогает. Только по-разному. Иногда помогает изменить ситуацию. Иногда - пережить ее. Преодолевая боль, стать сильнее, мудрее, милосерднее.
Храни вас Бог!

ЕленаОбыкновенная, возраст: 39 / 10.03.2015

Ангелина, я тоже мама, правда моему сыну еще только 2. Я прочитала Ваше сообщение и думаю над тем, чтобы сделала я. Наверное, начала бы с адвоката - это важнее всего сейчас. Поговорите с ней и, если не исчезнет ощущение того, что "не сильно она и старается", то поменять ее. Искать, искать, пока не найдется тот адвокат, кто работу воспримет серьезно и ответственно и будет бороться. А сына в это время поддерживать, навещать при каждой возможности. Он уже наказан, теперь ему нужна поддержка и любовь. Удачи Вам и держитесь! Вы сильная женщина, а значит справитесь, я верю!

Али, возраст: 35 / 11.03.2015

Ангелина, сил вам и... сил. Сын у вас - единственный. Любовь матери - безусловна. Любить вы сына в любом случае будете и жалеть будете, и помогать. Вы ему, конечно, скажете, что если это так, как говорят, то поступок его - недолжный поступок, но с каждым человеком случаются падения, и вы надеетесь, что он постарается больше такого не совершать. Где сил взять? У Господа. Просите Его, Его Пречистую Матерь, угодников Божиих - святую Анастасию Узорешительницу, Николая Чудотворца, Ксению Блаженную и других святых - о помощи вашему сыну и вам. Постарайтесь сами почаще бывать в храме, посоветуйтесь со священником, какой посильный духовный подвиг ради сына вам взять. Господь Милостив, а материнская молитва настойчива - будем надеяться на доброе, дорогая Ангелина.

Елена, возраст: 58 / 11.03.2015

Марина, про которую я писал, позвонила сегодня на сотовый. Я брать не хотел. Поди, думаю, сейчас начнет помощи просить, а у меня сил нет, желания нет, возможности тоже нет. Я же не нарколог.

Представил себя в сапожках тридцать шестого размера, поплохело. Это инквизиторская угроза.

Андрей, знаешь, два года назад, когда я еще не знала. Смотрел сын сериал "Во все тяжкие". Я одним глазом заглядывала. Я была тогда наивная... "Должна разделять увлечения сына", "Должна вникать в его дела", Была уверена, что вникаю. Там герой есть, парнишка. Я мельком посмотрела те серии, где он с родителями общается. Подумала, какие сволочи, как же так со своим ребенком-то можно. Вот теперь я их полностью понимаю! И пусть сидит. С меня передачи. Ой. Просила же Вовку: накостыляй ты ему. Сломай что-нибудь. Ты же справишься. Нет, он так не может.
- И не помогло бы.
- Ладно, ты там как?..
- У меня никто не сидит.
- Мой пока тоже не сидит, вопрос времени. Еще суд будет. Не осуждай меня. Спасибо, что выслушал. Сейчас главное - чтобы никто не узнал, за что посадили. Буду бабушкам говорить, что взяли ни за что, и что борюсь. А то их карачун хватит. Ну, сам знаешь: злые менты, продажные судьи. Что-то такое скажу. Ничего не посоветуешь?
- Ой, нет.
- Ладно, пока.

Что-то в ней не так. Какая она мать? Все-таки? Это поведение - так и надо, если уж прохлопала? Еще мне показалось, что у нее сильная истерика сквозь радость и хихиканье.

& ***САМЫЕ ОБСУЖДАЕМЫЕ ПОСТЫ*** &

«Мой сын, 24 года, оказался в тюрьме. Я не могу в это поверить, потому что он был абсолютно благополучный мальчик: хорошо учился, закончил вуз, отслужил в армии. Когда я узнала, что его взяли за наркотики, — не поверила. Он потом сказал: друг дал попробовать. Приговор: три года лишения свободы!
Сейчас он в тюрьме. Я одна со своей бедой. Мой муж не желает с ним общаться, считает, что он опозорил семью и подал плохой пример младшему брату. Дедушке и бабушкам (они живут в … районе) мы ничего не сказали. Они думают, что он с другом нашел работу в другом городе, далеко отсюда.
Я понимаю, что я для сына единственная опора сейчас, он мне пишет. Но мне так плохо и больно, так стыдно за него перед младшим сыном, мужем, соседями, на работе. Я чувствую себя предателем по отношению к сыну. Все время приходится врать. Как мне пережить эти 3 года?!! Дай Бог, если выпустят раньше по УДО….
Людмила».

Из обращений в «ЧЛ».

Людмила! У вас действительно большое горе. Но это не конец света, не смерть. Ваш сын жив, он оступился, он вернется к вам. И вы правильно понимаете, что сейчас вы – единственная реальная опора для вашего ребенка. От того, сумеете ли вы собраться, перебороть свой стыд и страх, зависит его будущее. Зависит даже срок, который он проведет за решеткой.
Людмила, задумайтесь: он – взрослый. Это – его жизнь, он выбрал ее сам. Ваш сын уже не маленький мальчик, который безропотно слушается вас, или которого вы можете за руку вытащить из драки с соседским мальчишкой или из другой неприятной истории.
Думаю, не ошибусь, если скажу: вы считаете себя плохой матерью, если проглядели, как сын попал в такую ситуацию. Это не так, вы сами это знаете: все было хорошо – учился, работал, служил в армии и … оступился. Случилось то, чего он, наверное, сам не ожидал. И теперь ему нужна ваша помощь, чтобы вернуться в нормальную жизнь.
Примите ситуацию такой, какой она есть: что случилось – то случилось. Вам нечего стыдиться: в ваш дом пришла беда. Беда – это не стыдно, это больно, горько, но это другое чувство. И вы лично ни в чем не виноваты. Виноват он, не вы.
Позвольте себе злиться на него! Да, именно злиться: «Доигрался? Получил? Посиди теперь – подумай». Ничего странного в этом нет: стадия агрессии и предъявления претензий — обязательный этап проживания такого негативного опыта. Выплесните агрессию — легче простите сына.
Наверное, не стоит скрывать правду от родных и близких людей; подготовьте их, расскажите им о случившемся. Реакция, конечно, может быть разной, но если бабушки-дедушки любят внука, они, в конце концов, его простят. А вот если вы скроете от них правду, она все равно откроется за 2-3 года, и тут уже виноваты будете вы, что не дали родственникам посочувствовать вашему сыну, оказать ему поддержку.
Поддержите мужа, думаю, он не общается с сыном не только потому, что глубоко осуждает его, но, прежде всего, потому, что любит его, переживает за его судьбу. Поговорите с младшим сыном, узнайте, как он воспринял осуждение брата. Постарайтесь донести до него мысль, что старший брат не стал негодяем, не стал хуже, он просто оступился (так случилось!) и ему нужна помощь.
Хотите, чтобы вашему сыну было легче в тюрьме? Живите нормальной жизнью и пишите ему об этом. Если в ваших письмах и при личных свиданиях будет высказано только страдание, он будет чувствовать себя еще более виноватым, будет корить себя и за то, что своим поступком так ранил мать.
Нарисуйте сыну реальную перспективу: хорошее поведение – условно-досрочное освобождение – радость встречи с родными (его простили, его не осуждают, его ждут, ему будут рады). Пусть не тратит время за решеткой зря. Пускай читает, поддерживает себя в хорошей форме, принимает участие в разных мероприятиях для заключенных – сейчас, бывает, проводят даже конкурсы самодеятельности и спортивные состязания.
Жизнь не кончается. Вашему сыну только 24 года. Выйдет – не будет еще 30-ти. Успеет создать семью и порадовать вас внуками. А что касается «пятна» в биографии, то многие ныне успешные люди имели в свое время судимость и зону. Это тоже опыт, и его нужно использовать, чтобы вновь не оступиться самому и не дать оступиться другим.