Исполняется 490 лет со дня преставления преподобного Иосифа, игумена Волоцкого

Преподобный Иосиф Волоцкий (в миру Иоанн Санин, потомок литвина по имени Саня) родился в 1440 (по другим данным – в 1439) году в селе Язвище-Покровское вблизи Волоколамска, в семье благочестивых родителей Иоанна (в монашестве Иоанникия) и Марины (в схиме Марии). Кроме преподобного Иосифа, у них было ещё три сына: Вассиан (ставший впоследствии епископом Ростовским), Акакий и Елеазар.

Отрок Иоанн в возрасте семи лет был отдан на обучение к добродетельному и просвещённому старцу Волоколамского Кресто-Воздвиженского монастыря Арсению. Отличаясь редкими способностями, прилежанием к молитве и церковной службе, даровитый отрок всего за год выучил наизусть Псалтырь, а ещё через год – всё Священное Писание, и стал чтецом и певцом в монастырской церкви. Современники поражались необычайной памяти отрока: порой, не имея в кельи ни одной книги, он совершал монашеское правило, читая на память Псалтырь, Евангелие и Апостол.

В двадцать лет Иоанн, избирая путь иноческих подвигов, оставляет родительский дом и уходит в пустынь близ Тверского Саввина монастыря, к известному старцу, строгому аскету-подвижнику Варсонофию. Однако монастырские правила показались юному подвижнику недостаточно строгими, и благословению старца Варсонофия он уходит в Боровск, к преподобному старцу Пафнутию. Простота жизни святого старца, труды, которые он разделял со своей братией, и строгое исполнение монастырского устава соответствовали настроению души Иоанна. Преподобный Пафнутий с любовью принял прибывшего к нему юного подвижника и в 1460 году постриг его в иночество с именем Иосиф. Так осуществилось самое большое желание Иоанна.

Молодой инок с усердием и любовью нёс возложенные на него тяжёлые послушания в поварне, пекарне и особенно в больнице: последнее послушание преподобный Иосиф исполнял с особенным тщанием. Великие духовные способности юного инока проявлялись в церковном чтении и пении. Иосиф был одарён музыкально и владел голосом, как никто другой. Преподобный Пафнутий вскоре поставил Иосифа экклесиархом, наблюдающим в Церкви за исполнением церковного устава.

Иосиф провёл в монастыре преподобного Пафнутия около 18 лет. Суровый подвиг иноческих послушаний под непосредственным руководством опытного игумена явился для него прекрасной духовной школой, воспитавшей в нем будущего искусного наставника и руководителя монастырской жизни. По кончине преподобного Пафнутия в 1477 году Иосиф был рукоположен в иеромонаха и, согласно завещанию почившего настоятеля, назначен игуменом Боровского монастыря.

Преподобный Иосиф решил преобразовать монастырскую жизнь на началах строгого общежития, по примеру Киево-Печерского, Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерского монастырей. Однако это встретило сильное противодействие со стороны большинства братии. Лишь семеро благочестивых иноков были единомышленны с игуменом. Преподобный Иосиф решил обойти русские общежительные монастыри, чтобы исследовать наилучшее устроение иноческой жизни. Вместе со старцем Герасимом он прибыл в Кирилло-Белозерский монастырь, который представлял собой образец строгого подвижничества на началах общежительного устава.

Знакомство с жизнью монастырей укрепило взгляды преподобного Иосифа. Но, возвратившись по воле князя в Боровский монастырь, преподобный Иосиф встретил прежнее упорное нежелание братии изменить привычный отшельнический устав. Тогда, решив основать новую обитель, он с семью иноками-единомышленниками отправился в Волоколамск, в родные, с детства известные ему леса.

В Волоколамске в то время княжил благочестивый брат великого князя Иоанна III Борис Васильевич. Наслышанный о добродетельной жизни великого подвижника Иосифа, он радушно принял его и разрешил поселиться в пределах своего княжества при слиянии рек Струги и Сестры. Избрание этого места сопровождалось знаменательным явлением: налетевшая буря повалила лес на глазах изумленных путников, как бы расчищая место для будущей обители. Именно здесь в июне 1479 года подвижники воздвигли крест и заложили деревянную церковь в честь Успения Богоматери.

Довольно скоро монастырь был отстроен. Много трудов положил при строительстве обители сам ее основатель: «Он был искусен во всяком деле человеческом: валил лес, носил бревна, рубил и пилил». Днем трудясь со всеми на монастырском строительстве, ночи он проводил в уединённой келейной молитве, всегда памятуя, что «похоти ленивого убивают» (Притч. 21, 25). Добрая слава о новом подвижнике привлекала к нему новых учеников. Число иноков скоро увеличилось до ста человек.

Авва Иосиф во всем старался быть примером для своих иноков. Проповедуя во всем воздержание и умеренность, он внешне ничем не отличался от других – его постоянной одеждой было простое, холодное рубище, обувью ему служили лапти из древесных лык. Он прежде всех являлся в церковь, читал и пел на клиросе наряду с другими, говорил поучения и последним выходил из церкви. Ночами святой игумен обходил монастырь и кельи, оберегая покой и молитвы вверенной ему Богом братии.

Главное внимание преподобный Иосиф уделял внутреннему устроению жизни иноков. Он ввел самое строгое общежитие по составленному им «Уставу», которому были подчинены все служения и послушания иноков, и управлялась вся их жизнь. Основой Устава было полное нестяжание, отсечение своей воли и непрестанный труд. У братии все было общее: одежда, обувь, пища и прочее. Никто из иноков без благословения настоятеля ничего не мог принести в келью, даже книг и икон. Часть трапезы иноки по общему согласию оставляли бедным. Труд, молитва, подвиг наполняли жизнь братии. Молитва Христова не сходила с их уст. Сам преподобный Иосиф неизменно возлагал на себя самые тяжкие послушания. Много занимались в обители перепиской Богослужебных и святоотеческих книг, и вскоре волоколамское книжное собрание стало одной из лучших среди монастырских библиотек на Руси.

С каждым годом обитель преподобного Иосифа всё более благоустраивалась. В 1484 - 1485 годах на месте деревянного был сооружен каменный храм Успения Божией Матери. Летом 1485 года его расписывали одни из лучших русских живописцев того времени – Дионисий Иконник с сыновьями Владимиром и Феодосием. В 1504 году была заложена теплая трапезная церковь в честь святого Богоявления, затем сооружена колокольня и под нею - храм во Имя Пресвятой Богородицы Одигитрии.

Преподобный Иосиф воспитал целую школу знаменитых иноков. Одни из них прославили себя на поприще церковно-исторической деятельности – были «пастырями добрыми», других прославили труды просвещения, иные оставили по себе благоговейную память и были достойным примером для подражания своими благочестивыми иноческими подвигами. История сохранила для нас имена многих учеников и сподвижников преподобного игумена Волоколамского, впоследствии продолжавших развивать его идеи. Учениками и последователями Преподобного были митрополиты Московские и всея Руси Даниил и Макарий, архиепископ Вассиан Ростовский, епископы Симеон Суздальский, Досифей Крутицкий, Савва Крутицкий, по прозванию Черный, Акакий Тверской, Вассиан Коломенский и ещё очень многие пастыри. Постриженики Иосифо-Волоколамского монастыря занимали преемственно важнейшие архиерейские кафедры Русской Церкви: святители Казанские Гурий и Герман, епископ Тверской Варсонофий.

Деятельность и влияние преподобного Иосифа не ограничивались монастырём. Многие из мирян шли к нему получить совет. Чистым духовным разумом проникал он в глубокие тайники души вопрошавших и прозорливо открывал им волю Божию. Все живущие вокруг монастыря считали его своим отцом и покровителем. Знатные бояре и князья брали его в восприемники своим детям, ему открывали свои души на исповеди, просили письменного руководства для исполнения его наставлений. Простой народ находил в монастыре преподобного средства к поддержанию своего существования в случае крайней нужды. Число питающихся на монастырские средства иногда доходило до 700 человек.

Жизнь святого отца Иосифа не была легкой и покойной: в трудное для Русской Церкви время он прославил Господа как ревностный поборник Православия в борьбе с ересями. Величайшим подвигом преподобного Иосифа стало обличение ереси «жидовствующих», пытавшихся отравить и исказить основы русской духовной жизни. Как святые отцы и учители Вселенской Церкви изложили догматы Православия, возвышая свой голос против древних ересей (духоборческих, христоборческих, иконоборческих), так святому Иосифу возвещено было Богом противостоять лжеучению «жидовствующих» и создать первый свод русского православного Богословия - великую книгу «Просветитель».

Еще к святому равноапостольному Владимиру) приходили из Хазарии проповедники, пытавшиеся совратить его в иудейство, но великий креститель Руси гневно отверг притязания раввинов. После этого, пишет преподобный Иосиф, «Русская великая земля пятьсот лет пребывала в православной вере, пока враг спасения, Диавол, не привел скверного еврея в Великий Новгород». Со свитой Литовского князя Михаила Олельковича в Новгород прибыл в 1470 году иудейский проповедник Схария (Захария). Пользуясь несовершенством веры и учености некоторых клириков, Схария и его приспешники внушали малодушным недоверие к церковной иерархии, склоняли к мятежу против духовной власти, соблазняли "самовластием", то есть личным произволом каждого в делах веры и спасения. Постепенно соблазнявшихся толкали к полному отречению от Матери-Церкви, поруганию святых икон, отказу от почитания святых. Наконец, вели ослепленных и обманутых к отрицанию спасительных Таинств и основных догматов Православия.

Если бы не было принято решительных мер – «погибнуть всему православному христианству от еретических учений». Так был поставлен вопрос историей. Великий князь Иоанн III, обольщенный «жидовствующими», пригласил их в Москву, сделал двух виднейших еретиков протопопами - одного в Успенском, другого - в Архангельском соборах Кремля, звал в Москву и самого ересиарха Схарию. Все приближённые князя, начиная с возглавлявшего правительство дьяка Феодора Курицына, брат которого стал вождем еретиков, были совращены в ересь. Приняла иудейство и невестка великого князя Елена Волошанка. Наконец, на кафедру Митрополита Московского был поставлен еретик Зосима.

Преподобного Иосифа Волоцкого совершенно напрасно отдельные невежды обвиняют в антисемитизме. Если бы ересь имела католические корни – со стольким же упорством игумен боролся бы с «латинствующими». Святой Авва был ревнителем чистоты Православия, и для него ересь не имела национальности – она была ересью по своему факту, и её требовалось искоренить, «чтобы не прельстили сердца малых сих».

Первое свое послание - «О таинстве Пресвятой Троицы» - преподобный Иосиф написал, ещё будучи иноком Пафнутьева Боровского монастыря - в 1477 году. Успенский Волоколамский монастырь с самого начала стал духовным оплотом Православия в борьбе с ересью. Здесь написаны главные богословские творения святого отца Иосифа, здесь возник «Просветитель», создавший ему славу великого отца и учителя Русской Церкви, здесь родились его пламенные антиеретические послания, или, как сам Преподобный скромно их называл, «тетрадки». Исповеднические труды преподобного Иосифа Волоцкого и святого архиепископа Геннадия увенчались успехом. В 1494 году был сведен со святительской кафедры еретик Зосима, в 1502 - 1504 гг. были соборно осуждены злейшие и нераскаявшиеся «жидовствующие» - хулители Святой Троицы, Христа Спасителя, Пресвятой Богородицы и Церкви.

В 1503 году Собор в Москве под влиянием святого Иосифа и его учений принял «Соборный ответ» о неприкосновенности церковного достояния: «понеже вся стяжания церковная - Божия суть стяжания, возложенная, нареченная и данная Богу». Памятником канонических трудов игумена Волоцкого является в значительной степени и «Сводная Кормчая» - огромный свод канонических правил Православной Церкви, начатый преподобным Иосифом и завершённый митрополитом Макарием.

Существует ошибочное мнение о «разномыслии» двух великих руководителей русского иночества конца XV – начала XVI столетий – преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского, которых представляют обычно в исторической литературе как родоначальников двух «полярных» направлений в русской духовной жизни – внешнего делания и внутреннего созерцания. Это глубоко неверно. Преподобный Иосиф в своем «Уставе» дал синтез русской иноческой традиции, непрерывно идущей от афонского благословения преподобного Антония Печерского через преподобного Сергия Радонежского до наших дней. «Устав» пронизан требованием полного внутреннего перерождения человека, подчинения всей жизни задаче спасения и обожения не только каждого отдельного инока, но и соборного спасения всего человечества.

Значительное место в «Уставе» занимает требование от монахов непрерывного труда в соединении с внутренней и церковной молитвой: «никогда монаху праздным не быть». Труд, как «соборное дело», представлял для Иосифа самую сущность церковности – веру, воплощенную в добрых делах, и осуществлённую молитву. С другой стороны, преподобный Нил Сорский, сам подвизавшийся несколько лет на Афоне, принёс оттуда учение о созерцательной жизни и «умной молитве», как средстве исихастского служения иноков миру, постоянном духовном делании, в сочетании с необходимым для своего жизнеобеспечения личным физическим трудом. Но труд духовный и труд физический - две стороны единого христианского призвания: живого, органичного продолжения творческого действия Божьего в мире, охватывающего как идеальную, так и материальную сферу. В этом отношении преподобные Иосиф и Нил - духовные братья, равные продолжатели святоотеческого церковного предания и наследники заветов преподобного Сергия. Преподобный Иосиф высоко ценил духовный опыт преподобного Нила и посылал к нему своих учеников для изучения опыта внутренней молитвы.

Преподобный Иосиф, игумен Волоцкий, был активным общественным деятелем, сторонником единого и неделимого, сильного и централизованного Московского государства. Он – один из вдохновителей учения о Русской Церкви как преемнице и носительнице древнего Вселенского благочестия: «русская земля ныне благочестием всех одоле». Идеи преподобного Иосифа, имевшие огромное историческое значение, были развиты позже его учениками и последователями. Из них исходил в своем учении о Москве как «Третьем Риме» старец Псковского Спасо-Елеазарова монастыря Филофей: «два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не бытии».

Взгляды иосифлян на значение монастырского имущества для церковного строительства и участия Церкви в общественной жизни в условиях борьбы за централизацию власти Московского князя его противники – враги единства Русской земли – старались опровергнуть в своих политических целях, кощунственно и недобросовестно использовав для этого учение преподобного Нила Сорского о «нестяжании» – отречении монаха от мирских дел и собственности. Именно это глубоко надуманное противопоставление породило ложный взгляд на враждебность направлений преподобных Иосифа и Нила. В действительности оба направления закономерно сосуществовали в русской монашеской традиции, естественно и органично дополняя друг друга. Как видно из «Устава» святого Иосифа, полное нестяжание, отказ от самих понятий «твоё-моё» был положен в саму его основу.

Шли годы. Процветала созданная трудами и подвигами преподобного Иосифа обитель, а сам ее основатель, старея, готовился к переходу в вечную жизнь. Перед кончиной он приобщился Святых Таин, затем созвал всю братию и, преподав ей мир и благословение, блаженно почил на 76-м году жизни 9 сентября (по новому стилю – 22 сентября) 1515 года.

Местное празднование преподобному было установлено в Иосифо-Волоколамском монастыре в декабре 1578 года, к столетию основания обители. В 1591 году при патриархе Иове установлено общецерковное празднование его памяти. Святитель Иов, ученик волоколамского постриженика святого Германа Казанского, был великим почитателем преподобного Иосифа, автором службы ему, внесенной в Минеи. Учеником святителей Германа и Варсонофия был также сподвижник и преемник патриарха Иова - священномученик патриарх Гермоген, духовный вождь русских людей в борьбе за освобождение от польского нашествия.

Сегодня бы преподобного назвали «православнутым». Такая судьба у всех святых подвижников – быть осмеянными, гонимыми, преследуемыми, побиваемыми. Годы «просвещенья» и секуляризации, как и 74 года богоборческого коммунистического режима, не прошли даром. Однако истинный путь к Господу может быть только один – такой, какой начертили нам наши святые отцы Иосиф Волоцкий, Нил Сорский и многие другие. Мы очень долго ищем основы для «национальной идеи», а она есть – живая, полная, всецелая, понятная, доступная для каждого. Не обязательно становиться монахом, не обязательно отказываться от всего материального, от понятий личной собственности. Просто в учении преподобного Иосифа Волоцкого заложен тот алгоритм, по которому может строиться жизнь на Руси (во всей Руси – и в Великой, и в Малой, и в Белой – не случайно в качестве учителей своих преподобный Иосиф полагал святоучителей Киево-Печерских, преподобных Антония и Феодосия. И сколько ни пытайся изобрести что-либо иное для земли Русской – не найдёте, потому что другой национальной идеи в России, как и другой России, быть на земле не может.

Святой Иосиф Волоцкий Стяжательный нестяжатель

ИОСИФ ВОЛОЦКИЙ.

День рождения 14 ноября 1440святой Русской Церкви, почитается в лике преподобных, память совершается 9/22 сентября и 18/31 октябряЖИЗНЕОПИСАНИЕ

Происходил из дворянской семьи, находившейся на службе удельного князя Бориса Волоцкого. Отец его владел селом Язвище в Волоцком княжестве. Иван первым в семье принял постриг, но позднее перешли в монашество все три его брата и отец. С восьми лет учился грамоте у старца Арсения в Волоцком Крестовоздвиженском монастыре. Около 1459 года в возрасте около 20 лет вместе с товарищем Борисом Кутузовым, из того же сословия решили принять монашество.

Санин сначала направился в Саввин монастырь в Твери , но быстро покинул его и перешёл в Боровск в обитель Пафнутия Боровского, отличавшуюся своими богатствами, где прожил 18 лет, под руководством Пафнутия. Пафнутий отличался праведной жизнью и большим трудолюбием. По легенде, когда Санин явился в монастырь, игумен был занят рубкой леса, а незадолго до смерти он показывал монахам как надо восстановить прорванную плотину. В обитель пришёл и престарелый отец Санина, который жил с ним в одной келье и за которым Иосиф ухаживал 15 лет.

В 1477 году, умирая, Пафнутий назначил преемником Иосифа. Назначенный, после смерти Пафнутия, настоятелем этой обители, он пытался ввести строгий общежительный устав; встретив сильный отпор со стороны иноков, оставил монастырь и два года странствовал в сопровождении Герасима Чёрного. Недовольный жизнью нескольких монастырей, в которых побывал, Иосиф вернулся в свою обитель, братия встретила его настороженно и просила у великого князя московского Ивана III другого игумена, но тот отказал. Тогда Иосиф основал на родине во владениях Волоцкого князя в 20 км от Волоколамска , у слияния речек Сестры и Струги в 1479 году Иосифо-Волоколамский монастырь (иногда называют просто Волоколамским монастырём). Иосиф с самого начала пользовался поддержкой удельного князя Бориса. 1 июня он вернулся в родное княжество, князь сразу выделил строителей и первая деревянная церковь была заложена 6 июня, а 15 августа завершена. Каменный храм был завершен за 5-6 лет, расписывал его Дионисий . Монастырь, руководимый Иосифом, отличался особой строгостью поведения.

Игумен Иосиф был талантливым церковным писателем. Он является автором книги «Просветитель» и нескольких посланий. Он занимал активную жизненную позицию и участвовал в обсуждении актуальных для того времени вопросов отношений церкви и государства. Во время мятежа удельных князей Бориса Волоцкого и Андрея Углицкого в 1480 году против их брата Ивана III, он выступил перед Иваном как посредник от имени своего покровителя Бориса.

Обличитель ереси жидовствующих, Иосиф Волоцкий призывал светские власти преследовать и казнить отступников от православия и тех еретиков, кто «прельщает» православных еретическими учениями:

В книге «Просветитель» и ряде посланий Иосиф Волоцкий, дискутируя с другим подвижником, духовным лидером «нестяжателей» Нилом Сорским , доказывал законность монастырского землевладения, отстаивал необходимость украшать храмы красивыми росписями, богатыми иконостасами и образами.

Требования казней еретиков и обогащения церкви встретили сильное противодействие среди ряда светских и духовных лиц. Монах и церковный писатель Вассиан Косой (князь Василий Патрикеев) в «Слове ответном» и «Слове о еретиках» критиковал иосифлян с позиции милосердия и нестяжательства, апеллируя к заповедям евангельской любви и бедности, а самого Иосифа именовал «учителем беззакония», «законопреступником» и «антихристом» . Заволжские старцы, отвергавшие монастырское землевладение и отличавшиеся от ортодоксального монашества образованностью и гуманизмом, на соборе 1503 года сделали заявление о том, что церкви неприлично владеть землями, а в «Ответе кирилловских старцев» возражали Иосифу Волоцкому относительно предания еретиков смерти: «нераскаявшихся и непокорных еретиков предписано держать в заключении, а покаявшихся и проклявших свое заблуждение еретиков божья церковь принимает в распростертые объятия» . При этом они ссылались на заповедь «Не судите, да не судимы будете» и на рассказы о прощении Иисусом грешников. В ответ Иосиф Волоцкий заявил, что заволжских старцев самих научили еретики.

Иосиф Волоцкий был канонизован в 1579 году. Мощи и вериги святого покоятся в Успенском соборе Иосифо-Волоцкого монастыря и доступны для поклонения. 14 июня 2009 года около монастыря открыт бронзовый памятник преподобному Иосифу.

7 декабря 2009 года по благословению патриарха Кирилла Иосиф Волоцкий был объявлен покровителем православного предпринимательства и хозяйствования.

http://www.people.su/45786

"Ересь жидовствующих" (иначе Новгородско-московская ересь ) — идейное течение, охватившее часть русского общества в конце XV века, в основном Новгорода и Москвы.

Как следует из названия ереси, предполагается, что в мировоззрении еретиков присутствуют значительные элементы иудаизма. По меньшей мере, непризнание божественной природы Иисуса Христа и отрицание связанных с этим догматов, а также следование некоторым обрядовым предписаниям иудаизма.

Несмотря на обилие исследований и публикаций по ереси, согласного мнения о её природе, происхождении и месте в русском средневековом обществе — нет. Зачастую его связывают с протестантскими и реформаторскими тенденциями в русском обществе, видят в этом движении начало русского Ренессанса . Советская историографическая школа (А. И. Клибанов , Я. С. Лурье , А. А. Зимин и др.) видит в движении антифеодальную направленность и расценивает его как реформационно-гуманистическое. Другая тенденция — сравнивать это движение с распространёнными в своё время мистическими сектами богомилов или мессалиан . Митрополит Макарий видит в мировоззрении жидовствующих чистейший иудаизм.А. Л. Юрганов находит его вполне ортодоксальным. Академик Д. С. Лихачёв по поводу ереси жидовствующих пишет: «По-видимому, ереси эти не имели какого-либо законченного и упорядоченного учения… Вероятнее всего, это даже была не ересь, сколько движение вольнодумцев. Это было по всей вероятности гуманистическое течение» . О. Георгий Флоровский , считает ересь жидовствующих тоже лишь вольнодумством: «Всего вернее, что еретического сообщества не было вообще. Были известные настроения, именно шатание умов, вольнодумство» . Профессор Иерусалимского университета гебраистики М. Таубе считает, что целью Схарии было обратить русских в иудаизм из мистических побуждений, «тщательно скрытых от их ничего не подозревающей аудитории»

http://ru.wikipedia.org/wiki/%C5%F0%E5%F1%FC_%E6%E8%E4%EE%E2%F1%F2%E2%F3%FE%F9%E8%F5

Нестяжание (произвольная нищета ) — один из трёх монашеских обетов, которые даются при пострижении . Монах, уповающий на Царство Небесное, странник в этом мире, поэтому он отрицается не только земных богатств, но даже минимального имущества . Гарантии его безопасного существования не в обильных запасах, а во Христе. В нём монах обретает лучшее и нетленное богатство: «Господь есть доля моя» (Плач. 3:24). «Имуществом, богатством, сокровищем инока должен быть Господь наш Иисус Христос», — пишет свт. Игнатий (Брянчанинов) . Склонный же к стяжательству монах «в имуществе видит средства уклониться от влияния превратностей». Но «делается сердце вещелюбца жёстким и чуждым всякого духовного ощущения» .

«Нестяжание есть отложение всех житейских забот, отчуждение печали»,- пишет преп. Иоанн Лествичник .

В притче о богатом юноше Христос говорит ему: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19:21). В словах Господа не завет, а совет: «Если хочешь быть совершенным…». И есть выбор. Однако огорчённый юноша не решается сделать его: «Трудно богатому войти в Царство Небесное…» (Мф. 19:23).

Нестяжание — это не простая моральная заповедь, а условие совершенства, к которому должен стремиться инок. Тогда он становится гражданиномЦарства Небесного . Однако одного отказа от обладания имуществом недостаточно. Истинное нестяжательство состоит в отчуждении сердца от всего земного. Пристрастие ко всему вещественному оказывается хуже обременённостью обширным имением.

В историографической традиции нестяжателями принято называть духовно-политическое течение в Русской Церкви конца XV, первой половины XVI века.

Этот термин был введён русскими либералами -славянофилами во второй половине XIX века , для иноков заволжских монастырей, выступавших за ограничение монастырского землевладения.

Впервые его использовал историк канонического права А. С. Павлов , назвав так Вассиана Патрикеева .

Русские либеральные историки находили в учении и взглядах нестяжателей своих духовных предшественников, и это отразилось на их трактовке мировоззрения северного монашества. Впоследствии их взгляды были подвергнуты критике. В частности, Фери фон Лилиенфельд по этому поводу писала:

«Сегодня мы видим, как серьёзно отразилось на исследованиях историков XIX и XX вв., занимавшихся „иосифлянами“ и заволжскими старцами, их собственное видение правильного решения проблем российской действительности в области отношений государства и церкви, церкви и государства с точки зрения того, как эти проблемы ставились в современной России. Историческое видение исследователей не в последнюю очередь зависело от их отношения к вопросу, ставшему предметом бурных дискуссий в России на рубеже XIX и XX вв., о смысле или бессмысленности монашества как такового в „современном“ обществе. <…> Эта дискуссия, как в России, так и во всей Европе была в значительной степени определена различными полюсами существовавшей шкалы ценностей: „либеральный“ — „консервативный“, „прогрессивный“ — „регрессивный“. Постоянно ставились вопросы: кто же из двух „глав школ“ прав в решении животрепещущих проблем современности?»

— Ф. фон Лилинфельд. "О некоторых причинах приостановки исследований о Ниле Сорском и его роли в истории".

Тогда же стало принято объяснять позицию нестяжателей исключительно религиозно-нравственными побуждениями. Другой не оправданной тенденцией стало сближение взглядов Вассиана Патрикеева и его учителя, преподобного Нила Сорского . Начиная с В. И. Жмакина, Нила Сорского стали считать идейным вдохновителем нестяжателей, а князя Вассиана его ближайшим учеником и верным последователем. Взгляды преподобного Нила практически по всем вопросам были резко противопоставлены взглядам Иосифа Волоцкого . Сорский подвижник был представлен как носительлиберальных идей , его взгляды сближались со взглядами еретиков жидовствующих и даже в их среде находили источник идей преподобного. Большинство историков, как этого времени, так и, впоследствии, русского зарубежья противопоставляли духовную свободу «нестяжателей» и строгое послушание и дисциплину «иосифлян», истинную духовность одних и обрядовое благочестие других. И если о нестяжателях говорили с нескрываемой симпатией, то в иосифлянах видели консерваторов, сторонников внешней обрядовой веры, служивших верной опорой самодержавия. В итоге сформировалось упрощённое «двухпартийное» представление о русском монашестве XVI века.

Победа иосифлян в трудах историков русской эмиграции представлялась как трагическое событие в русской истории, приведшая в итоге к революции (Н. А. Бердяев , И. К. Смолич). Более взвешенную оценку даёт о. Георгий Флоровский , который видит в этих течениях «столкновения двух правд: правды общественного служения и правды внутреннего делания, совершенствования человеческой личности». Флоровский справедливо пишет, что «Нил Сорский только из аскетико-созерцательной традиции древней и византийской Церкви и может быть понят до конца». Не противопоставляет их иВ. В. Зеньковский в своей «Истории Русской Философии».

В свою очередь советская историография настаивала на классовой сути происходивших процессов, связав взгляды нестяжателей с интересами боярства и нарождающегося дворянства (И. У. Будовиц), либо же связывая иосифлян с дворянством, а их оппонентов с боярами (Н. К. Гудзий.).

Однако высказывались и иные точки зрения. Н. К. Никольский резко отделил Вассиана Патрикеева от его учителя, обвинив князя в защите своих «сословных интересов». М. С. Боровикова-Майкова связала нестяжательские идеалы заволжских монахов с его аскетическими идеалами и «умной молитвы». Считая мистическое учение Нила основой общественно-политческого учения, отмечает, что сам преподобный остался в стороне от политических страстей и вряд ли одобрял действия своих учеников.

Позже Я. С. Лурье указал на отсутствие значительных противоречий во взглядах преподобных Нила Сорского и Иосифа Волоцкого, доказал факт их совместной работы над «Просветителем».

Святой Евстафий Солунский

Фрагмент росписи жертвенника кафоликона монастыря Ватопед .1312 год

Безусловно, проблема монастырского хозяйства, обременяющего братию не свойственными монахам заботами, была не нова, и обнаруживается, прежде всего, в Византии. Византийские монастыри с древнейших времён обеспечивались значительными земельными пожалованиями, которые предназначались для содержания многочисленного монашества империи. Значительный рост монастырского землевладения наблюдается в эпоху македонской династии. В XIV веке, во времена подъёма сербской государственности, активно раздаёт монастырям земли сербская знать. Особыми привилегиями пользуются крупные афонские монастыри: сербскийХиландар и русский Пантелимонов . Принимали земельные пожертвования и монастыри на Руси, в том числеКиевский Печерский монастырь преподобного Феодосия . Это обычная практика в государствах, в которых знать православна. Однако такое привилегированное положение влечёт за собой ряд неприятных моментов, связанных с обмирщением монашествующих. Поэтому голоса против крупного землевладения монастырей раздавались и на востоке. В частности, активно против значительного монастырского землевладения выступал архиепископ Фессалоник Евстафий Солунский . Он требует ограничения монастырского землевладения, как наносящего большой вред тем, кто на словах решил принять иноческий образ. Малым монастырям вообще не стоит иметь земли. Монастыри должны быть лишены независимости. Подчиняться монастыри должны своим епархиальным владыкам с одной стороны и светской власти с другой. Ибо в монастырях, которые не подчинены светским надзирателям, монахи вынуждены сами заниматься делами и «вместо псалтыри держат в руках весы несправедливости и фальшивые монеты; их пальцы приспосабливаются к обману крестьян». Скорое почитание солунского владыки на Афоне и в Македонии говорит о популярности его взглядов среди монахов. Начавшееся в начале XIV века «монашеское возрождение », связанное с именем преподобного Григория Синаита , по новому поставило вопрос о целях монашеской жизни и, соответственно, о монастырских имуществах. По меньшей мере, неизвестны факты владения землёй парорийских обителей преподобного Григория или Килифариевского монастыря преподобного Феодосия Тырновского , ученика Григория Синаита.

В рамках настоящей статьи важен взгляд на монастырское землевладение одного из представителей этого движения Киевского митрополита Киприана , ученика преподобного Феодосия Тырновского, занимавшего кафедру русской митрополии в конце XIV — начале XV века. В ответах на вопросы, данные, очевидно, игумену Серпуховского Высоцкого монастыря Афанасию , Киприан пишет: «Села и люди держати иноком, не предано есть святыми Отци». Однако «послежде по малу въ разслабление прииде вещь, и начаша манастыре те и скиты держати села и стяжания». «А еже сего страшнейши, яко повнегда черньцам начатии селы властоватись, и мужеъ и женвмъ судити, часто хождения въ них творити и о нихъ печаловатися. <…> Но аще бы мощно, сице: бытии селу подъ манастыремъ, еже николиже черньцу не бытии въ немъ, но мирянину некоему богобоязниву приказати и тому печаловатися бы о всякыхъ делех; въ манастырь же бы готовое привозилъ житом и иными потребами». «Пагуба черньцем селы владети…»,— заключает святитель. Иными словами, святитель утверждает, что владение сёлами не заповедано отцами церкви, но этот обычай утвердился по немощи, «расслаблению». Инокам не стоит самим заниматься управлением хозяйством, которое доставляет им многие соблазны, а привлекать для этих целей благочестивых мирян. В другом документе митрополит последовательно отстаивает церковные имущества. В настольной грамоте Новгородскому Архиепископу Иоанну, Киприан определяет: «А что погосты и сёла и земли и воды и пошлины, что потягло къ церкви Божьи, или купли, или кто дал по души памяти деля, а въ то ни один христiанинъ не вступается, а кто вступится, того не благословляют божественные правила».

Кирилло-Белозерский монастырь

На деле устроителям обителей приходилось сталкиваться не только с духовными искушениями, но и со вполне материальными проблемами. Климатические условия русского севера сильно отличаются от плодородных и густонаселённых земель юга. Область Заволжья и Вологодского края имеют неплодородные земли, холодный климат, короткий сельскохозяйственный период и редкое население. Прокормиться за счёт одной только милостыни, которая поступала в монастырь крайне не регулярно, было невозможно. Это, по мнению ряда исследователей делало неизбежным вотчинное хозяйство крупного русского монастыря. Действительно, прокормиться рукоделием в таких условиях было довольно сложно, и зачастую насельники вновь устроенных монастырей попросту голодали. Н. К. Никольский первым с практической стороны обратил внимание на вопрос о возможности нестяжательского идеала в условиях Русского Севера. Никольский, на основании деловых бумаг Кириллова монастыря пришёл к выводу, что и преподобный Кирилл не только не выступал против приобретения населённых земель, но и сам приобретал их. Сохранились 24 купчие, подписанные рукой самого преподобного. Приобретали земли и преемники преподобного игумены Христофор, Тихон и Кассиан. Известные случаи отказа преп. Кирилла от сел связаны не с принципиальным их отрицанием, а с большой удалённостью предлагаемых вкладов, что предполагало бы долгие отлучки монахов из монастыря и погружение их в мирскую жизнь.

Преподобный Нил Сорский.Икона. 1908 год .

Безусловную важность в истории нестяжательства имеют взгляды авторитетного среди заволжского монашества преподобного Нила Сорского . Согласно «Письму о нелюбках», памятнику полемической литературы середины XVI века, на соборе 1503 года старец Нил выступил не только против монастырского землевладения, но, и, по сути, вообще против общежительных монастырей: «Нача старец Нил глаголати, чтобы у монастырей сёл не было, а жили чернецы по пустынем, а кормили бя ся рукоделием». Однако этот поздний документ содержит очевидные анахронизмы и, по всей видимости, написан по чьим-то смутным воспоминаниям и противоречит учению самого преподобного. Другим источником взглядов преподобного Нила являются писания Вассиана (Патрикеева), но они страдают полемической заострённостью и тоже поставлены под сомнение. Однако известны и не раз опубликованы произведения самого Нила. Это «Устав скитской жизни», «Предание ученикам», а также четыре послания. Дополнительный материал дают переписанные и откорректированные старцем житийные сборники, глоссы на полях переписанных им житий.

Как следует из «Предания», преподобный Нил различает условия общежительного монастыря и скита. Если в общежитии допустимо (и необходимо) заниматься тяжёлым, в том числе и земледельческим трудом, то в скиту нужно ограничиться минимально необходимым, делать то, «что возможно под кровом». «Если в общежитиях при необходимости под открытым небом труды — гнать, например, упряжку волов пахать и иные из своих тяжёлых работ — похвальны, как говорит божественное Писание, то для живущих особо это заслуживает укора». Таким образом, для общежития допустимы сельскохозяйственные работы, в частности преподобный говорит о вспашке поля. Но занятие земледелием предполагает и обладание землёй. Следовательно, Нил Сорский не выступает против монастырского землевладения в принципе. При этом он ссылается на Писание (Цитирует апостола Павла: «Не работающий да не ест» (2 Фес. 3,10)) и святых отцов. Не отрицает он и наёмный труд, в том числе для скитского устройства: «Работающему у нас, если случится кто из мирских, не подобает того, что должно дать, лишать, но больше надо подавать им». Но «стяжания же, по насилию от чужих трудов собираемые, привносить совершенно нам не на пользу».

По необходимости насельники скита могут принимать небольшую милостыню, но не более того. Сами же иноки не должны стремиться давать милостыню, ибо лучшее подаяние от того, кто обязался не иметь ничего излишнего — это слово и наставление. «Нестяжание ведь выше таковых подаяний»,— цитирует преподобный св. Исаака Сирина .

В скит не принимались новоначальные иноки, пострижения там не совершались: принимаемый должен был пройти предварительный искус в общежительном монастыре и только после этого, будучи достаточно опытным монахом, претендовать на скитничество. Таким образом, и в практике скитского жития общежительный монастырь имеет немаловажное значение.

Как видим, Нил Сорский отнюдь не был сторонником уничтожения монастырского общежития и лишения монастырей земель. Но в монашеской жизни он призывал придерживаться «потребительского минимализма», довольствуясь лишь необходимым для пропитания и устройства элементарного быта.

Беспрецедентное для Православной Церкви решениесобора 1504 года о сожжении еретиков вызвало немалое смущение в русском обществе. Иосиф Волоцкий был вынужден выступить с сочинением «Слово об осуждении еретиков» , доказывающим необходимость казней. Однако его доводы не смогли умерить волнений. Отголоски этих споров мы находим в частной переписке кирилловских и волоцких монахов. В письме Нила (Полева) Герману Подольному это упоминается вскользь, письмо посвящено другому спору: монахов в это время разделяет отношение к истории с отлучением от причастия самого Волоцкого игумена его епархиальным владыкой, архиепископом Новгородским Серапионом .

Нил, упрекая Германа за попытки осуждать собор и епископов, приводит его слова: «Нам не подобает судить никого ни верна, ни неверна, но подобает молиться о них, а в заточение не посылати». Это краткое упоминание красноречиво говорит о жарких спорах монахов о казнях еретиков. Примерно в это же время товарищ Нила волоцкий же монах Дионисий Звенигородский учинил подлинный «розыск» еретиков по Белозерским пустыням. «Розыск» дал два случая, которые, Дионисий поспешил представить как доказательство «великой ереси». В одном случае Дионисий в келии нашёл под кроватью крест, в другом случае застигнутый врасплох старец бросил некую книгу в печь. Однако этого оказалось достаточно, и донос был отправлен Волоцкому игумену, а тот доложил великому князю. Вассиан Патрикеев , с 1509 года бывший под покровительством великого князя и живший в Симоновом монастыре в Москве потребовал доставившего донос старца Серапиона на допрос. Допрос был с пристрастием и во время пытки старец умер. Разгневанный князь приказал сжечь Белозерские пустыни волоцких монахов, а самих их доставить в Кириллов под арест. Впрочем, монахи в скором времени были отпущены. Из происшедшего становится ясным факт, что защита еретиков навлекла подозрения в ереси на самих кирилловских монахов.

Продолжение полемики нашло отражение в «Ответе кирилловских старцев». Главный аргумент заволжцев — упрёк в прилежании Ветхому Завету : «Аще жь ветх закон тогда бысть нам же в новей благодати яви владыко христолюбный союз, еж не осудити брату брата».

Кроме «Ответа Кирилловских старцев» этой теме посвящены «Слово на „Списание Иосифа Волоцкого“», «Слово о еретицех от Святого Писания» и другие. В «Слове на списание», атрибутируемом князю Вассиану, автор выступает с критикой карательных мер преподобного Иосифа, призывает не бояться богословских диспутов с еретиками. Автор апеллирует к Иоанну Лествичнику : «Немощнии с еретикы не ядят, сильные же на славу Божию сходятся». Покаявшиеся еретики, по мысли Вассиана, должны быть прощены «Слово о еретицех», документ более поздний, отличается хорошо разработанной аргументацией с привлечением канонических источников. Вассиан различает кающихся и некающихся еретиков, при этом допускает казни, но признает их делом светских властей . Гурий Тушин переписывает «Слово о еретицех», внося в него свои изменения, впрочем, несущественные. Интересным добавлением Гурия является удачное опровержение приведённого в 13-м слове «Книги на еретиков» Иосифа Волоцкого примера епископа Льва Катанского . Иосиф Волоцкий приводит этот пример, не указывая на то, что сам Лев подверг себя испытанию в огне вместе с еретиком Илиодором, но при этом остался невредим. Этот пример будет использован в «Ответе кирилловских старцев» с упрёком волоцкому игумену: «Ты же, господине Иосифе, почто не испытаешь своей святости, не связя Касияна архимандрита своею мантиею, донеле же он сгорел?". В «Слове ответном», документе относящимся, вероятно, ко второй половине 20-х годов, Вассиан опять возвращается к теме отношения к еретикам, настаивая на недопустимости казнить их и светским властям, а ограничиваться заточением в тюрьмах и ссылкой. Таким образом, мнение опального князя по этому вопросу ещё более смягчается.

Вплоть до начала 20-х годов письменные источники ничего не сообщают нам о спорах о монастырских землях. Однако сам фон это молчания показателен. Примерно в 1509 году фактически из ссылки возвращается князь-инок Вассиан (Патрикеев). Селится он в «придворном» Симоновом монастыре и пользуется покровительством великого князя Василия. В августе 1511 года митрополитом Московским становится белозерский постриженик Варлаам , бывший до этого игуменом того же Симонова монастыря. Обоих белозерцев связывают близкие отношения. Между тем опальный князь начинает работу над новой редакцией «Кормчей книги». Сохранились три редакции вассиановой Кормчей, которые указывают на сложную работу над новым сводом канонических правил. Наконец, в феврале 1520 года следует череда хиротоний: епископами становятся белозерцы. По наблюдением Н. А. Казаковой, изменяется состав сборников Гурия (Тушина): в него теперь входят больше тексты, посвящённые вопросам общественной монастырской жизни. Показателен и интерес самого великого князя к устройству афонских монастырей. По его просьбе приехавший с Афона в 1518 году Максим Грек пишет Послание «Об устройстве афонских монастырей»

Максим Грек

Приезжий афонский монах явно сочувствует нестяжательскому идеалу, и в его лице Вассиан находит поддержку. Вероятно, не без помощи учёного грека в Кормчей появляются 24-е правило VI Вселенского Собора и 12-е и18-е правила VII Вселенского Собора с толкованиями Вальсамона . Позже для Вассиана он пишет «Сказание», которое тот включает в свою Кормчую. А в ряде своих полемических сочинений, афонский монах, уже знакомый с реалиями русской жизни, резко ополчается против «жидовского сребролюбия и богомерзкого лихоимства». И это не абстрактные обвинения. В слове «О неизречённом промысле Божием» он обвиняет в этом «святителей Божиих, священников, архимандритов и игуменов», называя праведность лихоимцев худшей праведности фарисеев. Преподобный Максим не выступает против монастырских имений, но его возмущает многостяжание, немилостивое отношение к своим ближним, сребролюбие: «Многостяжание далеко устраняет нас от иноческого завета, делает преступником своих обетов», пишет он в диалоге «Предание о твёрдом иноческом жительстве».

Следует отметить умеренность Вассиана в отношении монастырских имений.

Причиной нового суда были якобы явившиеся «новые вины» Максима Грека. Максим был вновь подвергнут допросу, который вёл епископ Сарский Досифей Забелла . Новый допрос подтвердил прежние «вины» Максима и «выявил» новые. Весь список обвинений представлен в речи митрополита Даниила. Среди них названы непризнание своей виновности, обвинялся учёный грек в волшебстве и чернокнижии «еллинским и жыдовским». Среди новых преступлений названы исправления, внесённые в богослужебные книги, объявленные «порчей» . Этот пункт обвинения затрагивал и Вассиана, руководившего книжной «справой». Осужден был и участвовавший в переводах писец Михаил Медоварцев, обвинённый Даниилом в целом наборе разнообразных ересей. Досифей Топорков , с которым у Вассиана некогда были добрые отношения, утверждал, что тот не признавал несотворённую природу Христа, называя его тварью. «Вдруг» обнаружилось, что Максим выступал и против монастырских стяжаний, а также не признавал русских чудотворцев, которых он называл «смутотворцами». Появляется новый мотив обвинений, которого не было шесть лет назад. Не без оснований А. И. Плигузов предполагает, что суд над Максимом был затеян, чтобы низвергнуть по этому же делу некогда всесильного князя Вассиана. Действительно, по приговору суда, несмотря на новые «страшные» вины Максима Грека, участь его облегчилась, он был сослан в тверской Отроч монастырь под надзор благоволившего ему тверского епископа Акакия . Максим Грек получает возможность писать. Его место в Волоцком монастыре занимает осуждённый вместе с ним Вассиан. В скором времени Вассиан умирает, как утверждает Андрей Курбский , «от рук презлых осифлян».

На фоне нарастающей конфронтации отношение к преподобному Нилу в Волоколамском монастыре долгое время продолжает сохраняться почтительным. Лестные характеристики волоцких пострижеников прослеживаются вплоть о 30-х годов XVI века. Но и после этого сочинения преподобного Нила переписываются в Волоколамском монастыре. Правда, теперь они не подписываются. Возможно, переломным моментом в отношении к Нилу Сорскому оказался суд над Вассианом Патрикеевым в 1531 году . Во всяком случае, именно на суде Досифей Топорков припоминает сказанные некогда князем Вассианом слова, противопоставляющие учение Нила и Иосифа: «Как твой Иосиф писал… мой де старец Нил не обыскивал, не писал». В среде белозерских монахов тоже не просматривается принципиального антагонизма. Именно в этот период постриженик Кирило-Белозерского монастыря преподобный Корнилий Комельский пишет монастырский устав, в основу которого ложатся уставы преподобных Нила и Иосифа. Тем не менее инокам обоих монашеских корпораций вскоре было запрещено общение.

Суд над Вассианом и Максимом Греком не стал конечной точкой нестяжательского движения. И если полемика на время утихла, то в самих скитах продолжали обсуждать насущные проблемы монашеской жизни. Признанным лидером «второй волны» нестяжателей становится старец Порфириевой пустыни Артемий . Артемий, постриженик Корнилиево-Комельского монастыря, поселился в Порфириевой пустыни по благословению преподобного Корнилия. Из послания старца царю Ивану Грозному известно, что в Корнилиевом между Артемием и братией были какие-то несогласия относительно монастырских имуществ. Было ли это причиной ухода Артемия в пустынь утверждать оснований нет. Среди насельников Порфириевой пустыни старцы Исаакий (Белобаев) , Порфирий Малый, Савва Шах, известные своими нестяжательскими взглядами. Четыре года здесь провёл Феодорит Кольский , — просветитель лопарей.

Возобновление полемики приходится на 40-е — 50-е года. Во многом она связана с реформаторской деятельностью круга митрополита Макария . В преддверии собора светские власти возвращаются к идее ограничения монастырского землевладения и ищут опору в среде нестяжателей. Среди реформаторов эти идеи поддерживает протопоп Благовещенского собора и духовник царя Сильвестр и Алексей Адашев . Однако ещё до собора сам вдохновитель реформ митрополит Макарий пишет молодому царю послание, в котором защищает монастырское землевладение.

Свои взгляды Атремий изложил в послании Ивану Грозному, написанном им весной 1551 года . Само послание не сохранилось, но упоминание о нём есть в другом письме Артемия к царю. Из текста становится ясно, что Артемий, выступая против монастырского землевладения, и допуская изъятие монастырских земель , тем не менее, не поддерживал насильственной секуляризации . Как предполагает Плигузов, Артемию принадлежит и приписываемое Вассиану Патрикееву «Прение с Иосифом». По меньшей мере, документ звучит радикальнее вассиановской программы, и именно здесь прозвучало, приписанное Вассиану, «Велю князю…».

«Стоглав » так и не коснулся церковных земель. Исключением стала так называемая 101 глава, которая ставит под контроль государства передачу земель монастырям, ограничивает возможности приобретать земли. Но изымаются только земли, полученные церковью незаконно в период после смерти великого князя Василия III..

Тем не менее ряд представителей нестяжателей в это время выдвигаются на высшие церковные должности. В начале 1551 года епископом Рязанским был поставлен белозерский монах Кассиан собор , созванный по делу о ереси Матвея Башкина . В рамках соборного суда были осужден и ряд белозерских монахов-нестяжателей. Осужден был старец Артемий, еретичество которого хоть и не было доказано, но его влияние на формирование ереси стало очевидным. Осуждены были старцы Порфирий Малый и Савва Шах, обвинённые в отрицании чудес святых, а так же Исаакий (Белобаев). Суздальский епископ Афанасий попытался обвинить в ереси и неугодного ему Феодорита Кольского, связав его с еретиками. Однако его усилия успехом не увенчались. Впоследствии ему удалось добиться ссылки принципиального игумена в Кирилов монастырь.

В январе 1554 года из Новоезерского монастыря в Москву на суд был доставлен Феодосий Косой и его товарищ Игнатий, которым вскоре удалось бежать из под стражи и укрыться в Литве . В Литве Косой развернул активную пропагандистскую деятельность. Его еретическое учение в основном известно по труду инока новгородского Отенского монастыря Зиновия «Истины показание к вопросившим о новом учении». Еретики, жившие в белозерских скитах, разделяли многие взгляды нестяжателей, но их позиция была куда радикальнее. Феодосий Косой в итоге пришёл к полному отрицанию монашества. Артемий, тоже бежавший в Литву, полемизировал со своими бывшими товарищами. Известны 9 посланий, написанных им в Литве в защиту Православия.

http://ru.wikipedia.org/wiki/%CD%E5%F1%F2%FF%E6%E0%F2%E5%EB%E8

культура искусство общество общество Иосиф Волоцкий и Нил Сорский

Иосиф Волоцкий (1439 - 1515) происходил из небогатой дворянской семьи Саниных и при рождении получил имя Иван. С 8 лет он был тесно связан с жизнью монастырей, прежде всего, в Волоколамских монастырях - Крестовоздвиженском и Пречистой Богородицы.

Вся семья Саниных была

неравнодушна к монастырскому, иноческому служении. Большинство родственников Иосифа Волоцкого приняли монашеский постриг. В 1460 г. Иван Санин был пострижен в монастыре Пафнутия Боровского, известного своей

образованностью, чудотворством и благочестием. Иван Санин в пострижении принимает новое имя - Иосиф. После смерти Пафнутия Боровского игуменом становится Иосиф Волоцкий.

Иосиф попытался ввести в монастыре более строгие монашеские порядки. Но, суровые правила монастырской жизни вызвали сопротивление у монахов, и Иосиф решается покинуть монастырь и побывать в монастырях северовосточной Руси. В 1479 г. между Иосифом и Иваном III разгорается спор по поводу крестьян, работавших на землях Пафнутиева монастыря. Иван III пытался эти земли и крестьян подчинить своей царской власти. Иосиф Волоцкий в этот период времени весьма резко выступил против посягательств на монастырскую собственность. Кроме того, Иосиф решает основать новый монастырь и заручается поддержкой родного брата царя князя Бориса Васильевича, сидевшему в Волоколамске. Неподалеку от города Иосиф строит знаменитый в истории России монастырь, получивший название Иосифо-Волоколамского монастыря.

В 1507 г. Волоколамский князь Федор попытался подчинить себе земли монастыря. Тогда Иосиф Волоколамский испросил покровительства у великого князя Василия III. Борьба за автономию монастыря и неприкосновенность земель духовенства наложила отпечаток на идейное наследие Иосифа. В первой половине своей жизни Иосиф Волоколамский выступал против политики великого князя. Во второй же части своей жизни и перехода монастыря под покровительство

Московского князя, Иосиф становится идеологом русского самодержавия, формирует христианское учение о царе и отношениях церкви и государства на основе концепции симфонии. Перу Иосифа Волоколамского принадлежат такие, в основном религиозные, произведения как Монастырский Устав, послания, включая 11 посланий относительно ереси жидовствующих, получившие позднее название «Просветитель».

В историю христианской мысли Иосиф Волоколамский вошел как основатель течения стяжателей и защитник православия от ереси жидовствующих. Ересь жидовствующих появилось на Руси в конце XV в. в северо-западных городах и княжествах. Принято считать, что ересь проникла в Россию через Новгород с посольством литовского князя Михаила Олельковича, в составе которого был торговец еврей Схария. По свидетельствам историков Схария смог обратить в свою ересь представителей высшего духовенства в Новгороде - Дионисия и Алексия, которые вскоре были приглашены в Москву. Первым ересь обнаружил Новгородский архиепископ Геннадий. В 1490 г. русский церковный собор принял решение, осуждающее ересь и ее последователей. Однако, решение коснулось низовых сторонников еретического движения.

Еретики отвергали многие догматы христианства - божественность Христа, принцип тринитаризма, многие обряды и требования православия. В Москве еретики смогли приобщить к своим идеям высшие слои духовенства и даже представителей княжеского рода.

Митрополит Московский Зосима встал на сторону еретиков. В ереси были уличены дьяк Федор Курицын, невестка Иван III Елена Волошанка и ее сын Дмитрий. На поводу еретического движения пошел сам великий князь, что проявилось в том, что он наследником определил Дмитрия - сына Елены Волошанки. Однако, после вскрытия ереси и преследования ее идеологов Иван III решительно отступился от их идеологии и посадил Волошанку с Дмитрием в заточение.

Значительную роль в борьбе с ересью жидовствующих сыграл Иосиф Волоцкий, который поддержал Новгородского архиепископа Геннадия и требовал созыва собора для решения участи еретиков. Есть достоверные сведения, что он лично повлиял на убеждения Иван III, упрекнув его в отступлении от веры отцов и покровительстве еретиков. За дело сохранения веры в чистоте и неприкосновенности Иосиф Волоцкий был канонизирован русской православной церковью.

Более того, можно объяснить его предложение о суровом наказании еретиков тем, что ересь не просто коснулась мирян, а распространилась на духовенство и стала угрожать вере самого великого князя. Отчасти по этой причине Иосиф Волоцкий предлагал казнить или держать в заточении еретиков, даже если те раскаются. В 1504 г. созванный Церковный Собор признал еретиков виновными, часть из них была казнена, остальные были заточены. В этом решении церковного собора воплотилась в жизнь концепция иосифлян о суровом пресечении и борьбе с еретиками. Взгляды Иосифа Волоцкого стали своего рода источником канонического права и даже уголовного права Московского государства. По мысли Иосифа Волоцкого государство должно преследовать еретиков и блюсти неприкосновенность православия и церкви. Справедливо В.А. Томсинов отмечает: «...Русский государь - это, в представлении Иосифа Волоцкого, прежде всего хранитель православно-нравственных устоев общества, защитник его от всякого вреда душевного и телесного, от

разлагающего воздействия злочестивых еретиков» .

Принципиальную позицию занял Иосиф Волоцкий относительно статуса монастырских земель. В отличие от Нила

Сорского и Ивана III, настаивавших на лишении монастырей всех земель, Иосиф Волоколамский защищал земельные права церкви. По мнению основателя стяжательства, принцип нестяжания может распространяться на личное имущество монаха, а монастырь же нуждается в землях и крестьянах для выполнения своей просветительской, богослужебной и социальной миссии. Имущество необходимо церкви для того, чтобы священники могли вести службы, нести православие в мир и оказывать милостыню нуждающимся людям. Он писал: «Надо церковные вещи строить и святые иконы и святые сосуды и книги и ризы и братство кормить и поить, одевать, обувать и иные всякие нужды исполнять, и нищим и странникам давать и кормить». На сторону иосифлян встал и церковный собор, отвергнувший идею Ивана III о секуляризации церковных имущества. Взгляды Иосифа Волоцкого были положены в основу идеологии неприкосновенности церковного имущества как материальной основы для осуществления духовенством дела спасения людей.

В учении о государстве Иосиф Волоцкий исходил из богоустановленности царской власти: «от вышнея Божия десницы поставлен Самодержец и Государь всея Руси». Вместе с тем, Иосиф высказывает общепринятое православное представление о том, что сам носитель остается человеком по своей природе. Свята царская власть, ее предназначение, а не человек, который призван ее осуществлять. Иосиф Волоцкий пишет: «Царь естеством подобен всем человекам, властию же подобен Всевышнему Богу».

Наряду с разделением сфер церковной и государственной жизни, основатель стяжательства возлагает на государство функцию по охране и поддержке православия. Г осударь своей силой должен опекать неприкосновенность православия от еретиков, правдой и судом карать преступников и зло. Тем самым Иосиф Волоцкий был близко к идее симфонии церковной и государственной властей, их гармоническому взаимодействию и поддержке друг друга. В его произведениях проскальзывает мысль о том, что царская власть носит церковный характер - служит спасению людей, но особыми, принудительными средствами.

Особый интерес вызывает позиция Иосифа Волоцкого по поводу нравственного облика царя. По его мнению, царь должен быть благочестив, праведен, справедлив, милосерден. При этом, Иосиф Волоцкий отмечает, что государству подчинено лишь тело, а не душа. Поэтому человек не должен душой подчиниться царю, который преступает постулаты христианства. Такой власти человек должен сопротивляться, потому что он от дьявола, а не от Бога. Иосиф Волоцкий подчеркивает: «Если царь, царствуя над людьми, над собой имеет скверные грехи и страсти, сребролюбие, гнев, лукавство, неправду, гордость и ярость, неверие и хулу такой царь не божий слуга, но дьявол, и не царь, а мучитель. Такого царя не наречет царем Господь Наш Исус Христос, но лисом. И ты такого царя не слушай, даже если мучает или смертию грозит».

Может показаться, что концепция Иосифа близка теории общественного договора, исходящая из возможности сопротивления ненародной власти. Однако, в действительности между концепциями нет ничего общего. Иосиф Волоцкий источник власти видел в божественной воле, а не народном суверенитете. Более того, концепция Волоцкого не ставила под сомнение саму власть и прежде всего самодержавие, тогда как в теории общественного договора речь шла о республике, основанной не на воле Бога, а интереса человека.

Еще по теме Политико-правовое учение Иосифа Волоцкого:

1. Концепция воцерковления государства отразилась на восприятии Иосифом Волоцкий природы государственных законов.

Заставила обратить внимание и на церковные неустройства. Еретики постоянно корили православных, что у них священники ставятся на мзде. На соборе 1504 г. было поставлено отменить пошлины при постановлении на священнослужительские места, чтобы не вводить людей в соблазн. С этих пор строго стали смотреть, чтобы это постановление не нарушалось. Даже сам Геннадий должен был отказаться от своего сана и поселиться в монастыре, когда его враги, которых у него было очень много, стали жаловаться, будто он по-прежнему брал «мзду» со священников.

Поднят был на соборе и другой весьма важный вопрос – вопрос о том, следует ли монастырям владеть селами. Именно он и разделил приверженцев Нила Сорского и Иосифа Волоцкого. Монастыри, эти «тихие пристанища», куда удалялись люди, чтобы вдали от мирских забот проводить жизнь в покаянии, слезах и молитве, казались благочестивым и набожным людям лучшим местом для спасения души, а монашеское житие образцом праведной жизни. Оно представлялось им «лучше царской державы»; о нем говорили: «Свет инокам ангелы, свет же мирянам иноки». И в самом деле, подвижники, подобные святому Феодосию Печерскому и святому Сергию Радонежскому , были таким светом для мирян: они своею жизнью напоминали, что, кроме мирских забот, есть заботы высшие, духовные, воочию показывали примеры христианского милосердия и кротости. Толпы богомольцев наполняли монастыри, прославленные подвигами святых угодников, несли сюда свои пожертвования. Во времена Нила Сорского и Иосифа Волоцкого князья, бояре и богатые люди жертвовали часто земли, деревни, села и разные угодья: кто делал вклад, чтобы молились о здравии и долголетии его, вкладчика, и его родичей; кто жертвовал «на вечный помин души». Особенно много делалось вкладов и завещаний в пользу монастырей во второй половине XV столетия, когда ожидалась скорая кончина мира.

Нил Сорский

Чем больше богатели монастыри, тем сильнее монахи втягивались в мирские дела: приходилось управлять имениями, собирать доходы, а иногда даже и тяжбы вести. Кстати ли было всем этим заниматься инокам, посвятившим свою жизнь Богу, отрекшимся от грешного мира и корыстей его? Не повреждалось ли этим монашество в самом корне своем? Этими вопросами еретики кололи глаза православным. Этими вопросами смущались и сами благочестивые люди. На соборе 1504 года восстал против права монастырей владеть селами Нил Сорский, из рода бояр Майковых (родился в 1433, умер в 1508 г.).

Нил Сорский был один из самых замечательных русских подвижников. Постригся он в Кирилло-Белозерском монастыре; затем ходил странствовать на восток, по монастырям, побывал и в афонских обителях. Особенно полюбилась ему строгая жизнь отшельников, и Нил ревностно изучал сочинения отцов-пустынников. На востоке было три вида иноческой жизни: общежитие, скитское житие и совершенное одиночество. Общежитие, которое господствовало в русских монастырях, было не по душе Нилу Сорскому: оно требовало большого хозяйства, управления, власти и могло легко вести к тем злоупотреблениям, какие сказывались в то время в русских монастырях. Совершенное одиночество тоже не нравилось Нилу Сорскому. «Уединение, – говорил он, – требует ангельского жития, а неискусных убивает». Человек в уединении дичает, озлобляется, да и Христову заповедь о любви к ближнему он не может исполнять. Полюбился Нилу третий вид иноческой жизни – скит. Скит – это две-три особые келий; два-три инока составляют всю братию.

В 15 верстах от Кириллова монастыря, в дремучем лесу, в самом глухом месте, на речке Соре, устроил он скит. Так возникла Сорская пустынь.

Чтение молитв и богослужение, по мнению Нила Сорского, не ведут к спасению без «внутреннего делания». Настоящее подвижничество, по учению его, есть борьба с дурными помыслами, очищение души от них. Вот эту борьбу и называет он «внутренним, или умным, деланием». Победа над помыслами дает душе блаженное спокойствие, приближает ее к блаженству. Инок, по словам Нила, должен умереть для всякого земного попечения. Церковь в ските отнюдь не должна была иметь никаких богатств и украшений. Серебро и золото из церкви строго изгонялось: «Лучше бедным помогать, чем церкви украшать», – говорит Нил Сорский. Только в крайней нужде, в случае немощи или болезни, позволялось инокам, жившим в ските, принимать подаяние, и то самое маленькое. Все необходимое для жизни иноки должны были добывать своими руками. «Если кто не хочет работать, пусть и не ест!» – говорит Нил. Понятно, что при таком взгляде на монастырскую жизнь Нил Сорский должен был восстать против обычая монастырей – приобретать имения. На соборе 1504 г. он предложил, «чтобы сел у монастырей не было и чтобы монахи кормились трудами рук своих».

Многим не по душе были эти речи Нила; но сильнее всех противником был Иосиф Волоцкий. Он доказывал, что имения дают возможность монастырю приносить бедным людям большую пользу; что монастыри принимают приношения богатых, чтобы помогать бедным (во время голода в его монастыре кормилось постоянно 400–500 человек). Находил Иосиф Волоцкий и другую пользу в монастырских имениях.

Иосиф Волоцкий

«Если у монастырей не будет сел, – говорил Иосиф, – то как честному (знатному) и благородному человеку постричься в монахи; если же не будет честных старцев в монастырях, то откуда взять на митрополию, или архиепископа, или епископа и на всякие честные (почетные) власти? А не будет честных старцев и благородных, то и вере будет поколебание».

Это было и справедливо. Монастыри в то время были единственным приютом грамотности; здесь только и встречались «книжные» люди.

Мнение Иосифа Волоцкого на соборе взяло верх. Но у Нила Сорского тоже были сторонники, и вопрос о том, подобает ли монахам, отказавшимся от всех мирских забот, владеть селами, был скоро снова поднят. Приверженцы Нила Сорского стали называться нестяжателями, а люди, разделявшие взгляд Иосифа Волоцкого, – иосифлянами.

22 сентября православная церковь чтит память Иосифа Волоцкого. Интеллигентная публика больше знает его по противоборству иосифлян и нестяжателей. Патриарх Кирилл в духе нашего времени объявил этого святого покровителем православного предпринимательства и хозяйствования. Но самым громким деянием Иосифа все-таки была борьба с ересью жидовствующих.

Где-то в 1460 году в монастырь Рождества Богородицы под Боровском пришел молодой человек по имени Иван Санин. Он родился в 1439 году в селе Язвище под Волоколамском. Его прадед Саня, литвин по происхождению, получил это Язвище в вотчину за службу московскому князю. Ивану с детства не нравилась суета мира, он мечтал о монашестве. И уже побывал в тверском Савином монастыре, но ему там не понравилось. Миряне в трапезной так матерились, что юноша решили: нет, прочь отсюда. Тамошний старец Варсанофий Неумой посоветовал: а ты иди в Боровск, к Пафнутию.

Пафнутий Боровский – одна из самых славных фигур русской святости. Этот внук татарского баскака, принявшего православие, был прост, как дитя, но при этом любого видел насквозь. Он как раз рубил лес, когда Иван Санин явился в его монастырь. И, конечно, сразу увидел трудный характер пришельца. Возможно, увидел и все его будущее… Пафнутий принял Ивана, постриг его под именем Иосиф. Житие говорит, что Санин стал любимым учеником, что, умирая, Пафнутий завещал ему игуменство. Может и так. Но стоит отметить, что перед смертью прозорливый старец предупредил своих чад: «По отшествии моем в монастыре Пречистой будет смутьянов много, чувствую – душу мою смутят и среди братии раздор поднимут».

Так и случилось. В 1477 году Иосиф стал игуменом, и это обернулось затяжным конфликтом. Дело в том, что при Пафнутии монастырь был особножительный, то есть – каждый монах имел свою келью, какое-то хозяйство, мог есть и носить, что хотел (до известного предела). А Иосиф задумал ввести общежитие. Об этой форме монашества я рассказывал в связи с Сергием Радонежским , который и ввел ее на Руси: все имущество общее, пища и одежда одинаковые, работы разверстаны поровну. Такой коммунизм не всем по душе, но является высоким идеалом для некоторых.

Сам Пафнутий вел дела так, что фактически у него в монастыре было общежитие, но – разумное, мягкое. Иосифу же был важен принцип. Он был по натуре борец, ни с кем не хотел договариваться. Наткнувшись на сопротивление монахов, он просто ушел, отправился странствовать по русским монастырям. Исследовал их устройство. В частности, больше года провел в Кириллово-Белозерском монастыре (см. ), который в те времена был образцом общежития. Вернувшись Боровск через два года, Иосиф обнаружил прежнее сопротивление своим инновациям. И решил начать дело с чистого листа, ушел навсегда.

Собственно, он уже знал, куда направляется: в родные места. Волок на Ламе был ключом системы водных путей центральной России. За эти места шла давняя борьба между Тверью, Москвой и Новгородом. Но когда Иосиф в 1479 году пришел сюда, спор был давно уже решен в пользу Москвы. В Волоколамске сидел младший брат Ивана III князь Борис Васильевич. К нему и обратился Иосиф за поддержкой в создании новой обители. Князь с жаром схватился за эту идею. При возведении первой деревянной церкви монастыря (Успенской), точно Ленин, лично таскал бревна.

Этот монастырь с самого начала был задуман как богатый, влиятельный, аристократический. И при этом – социально ориентированный. Таким он и стал. Князь Борис сразу же выделил ему сельцо, чтобы богомольцы ни в чем не нуждались. Вскоре пришли и крупные вклады от постригающихся в монастыре землевладельцев. Если ты не хотел быть монахом, то – все равно добровольно вносил: на помин души и просто ради бога. Иосиф умел заставить расстаться с деньгами, недаром патриарх Кирилл в 2009 году объявил его покровителем православного предпринимательства и хозяйствования.

Уже в 1486 году деревянную Успенскую церковь сменила новая, каменная, стоимостью в 1000 рублей. Деньги по тем временам огромные. Хорошая церковь из камня стоила рублей 200. Но Иосиф считал, что на богоугодное дело скупиться нельзя, понимал: деньги приходят к деньгам, если их тратить с умом. И без счету тратил на строительство и украшение храмов, на книги, церковную утварь. Но также и – на приобретение земли. И в результате в голодное время монастырь мог кормить ежедневно до пятисот человек. Иосиф делом показывал, как надо устраивать жизнь в православном царстве. Наставлял землевладельцев: не доводите людей до нищеты, а то – как они вас будут содержать.

Вообще, мыслил социалистически. В неурожайные годы требовал установить твердые цены на хлеб. Все это не от какой-то особой к любви к ближнему, тут скорей теория, принцип, идейность. Иосиф строил царство социальной гармонии в отдельно взятом монастырском хозяйстве. А его преемники превратили монастырь в эксплуататора, вытягивающего из работника последнее. В 1594 году волнения крестьян Иосифо-Волоцкого монастыря пришлось подавлять уже силой оружия.

Это что касается достижений хозяйства. Но основным увлечением жизни Иосифа была все же духовная брань: поиск врагов и борьба с ними. Как он начал свою карьеру игумена с конфликта в Пафнутьеве, так и закончил – конфликтом с архиепископом Серапионом, который его даже отлучил от церкви (но последнее слово все-таки осталось за Иосифом: архиепископ Серапион был сведен с престола и сослан). А между этими конфликтными точками была целая жизнь борьбы. И главным деянием этой жизни стала расправа над жидовствующими и связанная с ней победа над нестяжателями, считавшими, что монастыри не должны владеть землями. В этом нестяжателей, разумеется, поддерживал Иван III, желавший прибрать монастырские земли к рукам. Так что Иосиф уж заодно победил и великого князя.

Некоторое представление о жидовствующих можно получить из книги Иосифа «Просветитель». В ней сказано, что в 1470 году из Киева в Новгород приехал «жид по имени Схария, и был он орудием дьявола – был он обучен всякому злодейскому изобретению: чародейству и чернокнижию, звездочетству и астрологии». В Новгороде этот Схария «прельстил сначала попа Дениса и соблазнил его в жидовство; Дионисий привел к нему попа Алексея». Потом «прибыли из Литвы и другие жиды – Иосиф Шмойло-Скаравей, Мосей Хануш». И пошло…

Сразу следует обратить внимание на то, что попы Алексей и Денис были сторонниками Москвы. Через некоторое время после взятия в 1478 году Новгорода Иван III пригласил их – одного протопопом, а другого попом – в свои столичные Кремлевские соборы: Успенский и Архангельский соответственно. Скорее всего, именно поэтому Иосиф и назначил обоих в зачинщики ереси: для драматургии ему нужны были крупные фигуры, переносящие заразу в столицу. По версии «Просветителя» оба протеже Ивана еще в Новгороде «захотели обрезаться по вере жидовской, но жиды им этого не разрешили, говоря: если проведают об этом христиане, то увидят и разоблачат вас; держитесь своего жидовства втайне».

Хитрые, умные, изворотливые – так и теперь еще многие воспринимают евреев, хотя это, конечно, преувеличение. Более здравое описание: слишком заметные, суетливые, не умеющие подстроиться под нравы туземцев, да еще и – жаждущие пострадать. Создавая свой сценарий явления ереси в России, Иосиф одновременно закладывал основу антисемитизма, столь характерного для некоторых кругов в РПЦ. А заодно оформлял архетип, который и теперь циркулирует в коллективном бессознательном русского народа. В этом и состоит непреходящее, можно так выразиться, значение «Просветителя».

Справедливости ради надо сказать, что ересь открыл отнюдь не Иосиф, но – архиепископ Новгородский Геннадий. Это поучительная история. Для лучшего ее понимания надо иметь в виду два обстоятельства. Первое: Иван III, захватив Новгород, сразу же приступил к ликвидации его традиционных свобод, освоению богатств, массовым репрессиям и переселению жителей в Подмосковье. Для республики это были буквально последние времена. Но – и это второе обстоятельство – то были последние времена и по календарю. 1 сентября 1492 года люди ждали светопреставления, ибо, если считать от сотворения мира (см. ), наступал 7000 год, последний по выкладкам науки того времени. И реальные новгородские события оправдывали в эти ожидания: потеря независимости, репрессии, грабеж.

Прежде новгородцы сами избирали себе архиепископа, а теперь его стали присылать из Москвы. Первым таким был Сергий, посланный в Новгород в 1482 году. Для тех задач, которые ставил великий князь, он совершенно не годился. Это был мистик, отнюдь не чиновник. Мероприятия по изъятию ценностей проводил со скрипом. А вскоре ему начали являться призраки местных святых и упрекать за промосковскую политику. Сергий задумался, хуже того – «впал в изумление» (сбрендил) и потерял дар речи. Все это буквально. Многие были уверены, что архиепископа свели с ума волшебством. Не исключено. В общем, пришлось его отозвать. И что характерно: как только повредившийся владыка покинул берега Волхова, психическое состояние его нормализовалось, речь вернулась, видения прекратились. Оставшиеся 20 лет жизни духовидец провел на покое в Троице-Сергиевой лавре.

А в Новгороде его сменил Геннадий. Ростовский летописец сообщает, что Геннадий дал Ивану Васильевичу 2000 рублей за то, чтобы стать архиепископом. Великий князь, мол, нуждался в деньгах. Это – конечно. Но еще больше князь нуждался в человеке, который будет выколачивать средства из ушлого новгородского клира. Приехав в город весной 1485 года, Геннадий велел составить полный реестр церквей и попов епархии и наложил на них особую подать. Которая не вся доставалось великому князю, святитель Геннадий и сам нуждался. В его житии говорится, что после того, как собор 1503 года запретил брать мзду за поставление в священники, Геннадий «стал брать мзду за поставление еще более прежнего». За что и был сведен с кафедры. Но это не помешало ему стать святым. Все-таки это именно он изобличил еретиков.

Началось с того, что Геннадию как-то вдруг стало ясно, что и в Новгороде, и во Пскове, его все ненавидят, а кое-кто уже строчит доносы в Москву. И тут он решил провести отвлекающую операцию. Крикнуть: держи вора! Повод быстро нашелся: в 1487 году какие-то пьяные попы, поругавшись, как-то не так отозвались о каких-то иконах. Поступил донос, началось следствие. Некто поп Наум признался, что прельщал прихожан «жидовским десятисловием». То есть – учил десяти Моисеевым заповедям. А там ведь не только «не убий» и «не укради». Там еще, например, и «не сотвори себе кумира» (иконы), и «помни день субботний». Ну как не жидовство? Признания Наума оказалось достаточно для того, чтобы Геннадий отослал в Москву сообщение: попы здесь проповедуют богомильскую ересь. Процесс пошел.

Давайте все же разберемся в том, что такое жидовствующий? Читая «Просветителя», узнаешь, что это человек, который жаждет освободиться от крайней плоти, не признает Иисуса Христа богом, не верит в Троицу и второе пришествие, презирает иконы, мощи, монашество… Однако на соборах 1488, 1490 и 1504 гг., созванных против еретиков, обвиняемые были, во-первых, совершено разных убеждений, а во-вторых, не признавали за собой никакого жидовства, и вообще – еретичества. Кроме, пожалуй, псковского игумена Захария, который три года сам не причащался и другим не давал – на том основании, что иерархия, мол, продажна. Но ведь это никакое не жидовствование. Такая ересь на Руси всегда называлась стригольничеством. Именно так Геннадий и определил ересь Захария. Но после разъяснений Иосифа, стригольников начали обзывать жидовствующими.

Иосиф скорей теоретик, к тому же подключился к борьбе с ересью только в 1493 году, когда она уже перешла в плоскость высокой московской политики. А вот Геннадий был практик. Его доносы в Москву наполнены деталями, из которых можно понять, в чем, собственно, состояло то, что он называл ересью. Например, он рассказывает, что какие-то горожане привешивают кресты на шеи воронов и отпускают. А вороны «садятся на стерво и на кал и крестом по тому волочат». Еще он сообщает о каком-то пьяном, помочившемся на икону. Еще о попах с реки Ояти, давших мужику нательный крест с изображением мужского и женского половых органов.

Конечно, здесь наблюдается иконоборчество. Но какое отношение это имеет к евреям? Уж если искать здесь ересь, то – богомильство (как изначально и определил Геннадий), которое отмечалось в Новгороде еще в 11-м веке. Именно богомилы презирали крест, как позорное орудие казни Слова, отвергали иконы как идолов, мощи как вместилище демонов. Через павликан богомилы восходят к Маркиону, который отделял Ветхий завет от Нового, еврейский закон от Христовой благодати. И учил, что еврейский бог зол, а обещанный им Мессия – Антихрист, который придет, чтобы силой отдать землю под власть иудеев. Богомилы тоже считали, что этот бог зол, называли его Сатанаиилом, а церковь, в которой ему поклоняются, соответственно, сатанинской. За такие взгляды богомилов (по-западному – альбигойцев, катаров, тамплиеров и так далее) всюду жгли без пощады. Но никому не приходило в голову называть людей, отвергающих бога евреев, – жидовствующими.

Вернемся, однако, в Первопрестольную, где Иосиф обвиняет в ереси уже самого митрополита Московского Зосиму. Как он его только ни называет – и головней содомского огня, и пагубным змием, и обжорой, и пьяницей, и злобесным волком, и свиньей, и новым Арием, и первенцем сатаны. Да за что же, господи? Ведь Зосима всего лишь не хотел «жечь и вешать» (как того требовал Геннадий) тех несчастных, которых вынудили признаться в ереси, не хотел бессмысленной крови. Как царедворец, он видел всю политическую подоплеку игры вокруг ереси (напомню, что жидовствующими позже объявят тех, кто поддерживал претензии на престол сына Елены Волошанки Дмитрия, а схватку за власть выиграет Василий, сын Софьи Палеолог). У Зосимы были известные недостатки, он, например, страшно пил, но ни еретиком, ни свиньей он не был. Тем не менее, в 1494 году интригами Иосифа и Геннадия митрополит был сведен с престола. И это еще легко отделался.

Иосиф требовал казни еретиков. Свою непримиримость он обосновывал Библией: «Ведь так поступали и пророки, и праведники, и благочестивые цари в Ветхом Завете: если видели они, что кто-нибудь отступил от Господа Бога-Вседержителя, то либо мечом убивали его, либо молитвой низвергали. Так, великий Моисей велел посечь мечом отступников от Бога-Вседержителя, поклонявшихся золотому тельцу. Величайший из пророков, Илия, сделал так, что небесный огонь спалил двух пятидесятников, отступивших от Господа Бога, а четыреста человек он собственноручно изрубил мечом». В ответ Иосиф получил полное иронии письмо из Кириллова монастыря: «В Судный день каждый получит от Бога по своим делам. Если же ты требуешь, чтобы брат убивал согрешившего брата, то скоро дойдет и до празднования субботы, и до всего, что в Ветхом Завете, что ненавистно Богу».

Эти заволжские старцы (нестяжатели) были, как видно, тонкими психологами. Намек прозрачен: Иосиф по своему мироощущению и по своим приемам сам в душе иудействующий. К этому стоит добавить: как, собственно, и любой человек, слишком проникшийся Ветхим Заветом (а Иосиф, судя по «Просветителю», им пропитан насквозь). Речь, собственно, не об идеологии, но – о мироощущении, о нетерпимости к иной вере, о том изуверстве, которое демонстрируют Моисей, Илья и наш Иосиф. Все это понятно: христианство – религия бога евреев, адаптированного для язычников. В основе лежит тот же бог и те же мифы, что и у иудеев. А мифы (истории) это как раз то, что транслирует настрой, мироощущение, как бы заражает.

Людям, которые не интересуются иудейскими мифами (и чаще всего просто не знают их), это все равно, они так и остаются язычниками (или двоеверами). А вот те, кто вникает в мифы, в их дух и стиль, постепенно перерождаются, впитывают в себя дух иудейской религии, становятся в какой-то степени иудеями (ведь не зря же написано, что Авраам стал отцом всех верующих). Нет, конечно, они не становятся настоящими евреями, не принадлежат к избранному народу телесно. Но они принадлежат к этой благодати через Церковь, которая является телом Иисуса Христа, сына еврейского бога. И в этом смысле являются евреями, хотя и – неполноценными. Таким, собственно, и был Иосиф Волоцкий – идеологически борец с жидовствующими, а психологически – почти иудей. Это белозерские старцы очень точно подметили.